Цвет жизни - страница 57

Наконец ему удалось выбраться из самой гущи к небольшой улочке, которая выходила на площадь. Здесь он неожиданно услыхал испуганные крики, словно на людей надвигались какие-то звери и неминуемо должны были их подавить и уничтожить.

– Солдаты идут!

– Разгонять бу-дут!

Откуда-то вывернулся Бояринцев с гармошкой, перед тем храбро распевавший песни. Теперь он орал совсем другим голосом:

– Про-пали!.. Бежим!

Но сквозь плотно затертую толпой улочку пробиться было невозможно.

Бояринцев бегал взад и вперед, ища выход, как жирная крыса, попавшая в мышеловку.

Из толпы выскочил отец Тараса и грозно бросил:

– Куда?.. Не бежать, драться надо!.. Не посмеют стрелять!.. – Отец Тараса с такой твердостью и жаром оборвал трусливого детину, что несколько мужиков, которые уже бросились за Бояринцевым, вдруг остановились.

Тарас с удивлением взглянул на отца. Как же он изменился! На рябом лице вздрагивали желваки, голос властно гудел. «Вот какой у меня батя, солдат не боится», – с гордостью подумал Тарас.

Плотно сбившаяся толпа, настороженная и притихшая, угрюмо ожидала солдат. Серые колонны шли быстро, почти бежали. Штыки винтовок мерно качались над головами. Но, как показалось Тарасу, солдаты совсем не были страшны. С правой стороны колонны мелкой иноходью припрыгивал тонкий, перетянутый желтыми ремнями офицер.

Когда солдаты почти вплотную подошли к толпе, офицер громко, врастяжку рявкнул:

– Ра-асходи-ись!..

Офицер так широко раскрывал рот, что Тарасу стало смешно, в его голове мелькнуло: «Сам вроде скворец, а каркает, как ворона». Он заметил, что на пятерне офицера, сжимавшей револьвер, сверкал на солнце перстень. Офицер подозрительно дрожал, словно его била лихорадка.

Толпа вновь всколыхнулась, но в этот момент отец Тараса вышел вперед и, щуря глаза, хладнокровно спросил:

– А куда прикажете, ваше благородие, идти? Ежели по домам, то согласны, а ежели на войну, что ж вы-то туда не идете? А мы там чего не видали?

Офицер побагровел, стал орать еще громче:

– Ра-азойди-ись!.. За такие слова!.. Стрелять будем!.. За-аря-жа-ай!..

Как от вихря взметнулась толпа.

– Пугают… Не посмеют! – раздались уверенные голоса. Зловеще защелкали стальные затворы. Отец Тараса продолжал стоять впереди. Растерянный вид солдат еще больше придавал уверенности, что стрелять они не решатся. Из толпы отделились несколько человек и подошли к отцу. И все они вразнобой выкрикивали, глядя на солдат:

– Убивайте своих братов!..

– Что здесь помирать, что на войне…

– Стреляйте!..

Сжимая в кармане рукоятку револьвера и глядя на офицера, Тарас решил: «Пусть только попробует, первого уложу…»

Точно боясь упустить момент, офицер, изогнувшись, взвизгнул:

– Рота-а!.. Пли!..

В толпе кто-то вскрикнул и заголосил. Но не раздалось ни одного выстрела. Солдаты опустили винтовки к земле. Смущенные, они топтались на месте, нагнув головы… Офицер завертелся, словно ошпаренный. Размахивая револьвером, грозил солдатам:

– Я вам покажу, сволочи… Изменники!.. Назад, шаго-о-м… а-арш!..

Солдаты вразнобой, расстроенными колоннами двинулись обратно и скрылись за углом.

Доставшаяся победа опьянила людей радостью. Толпа, стиснутая на улице высокими домами, забурлила, как могучий водоворот. Гул голосов, то вспыхивая, то затихая, отзывался далеко в улицах. Еще больше появилось ораторов. Выше летели картузы, уверенней неслись крики.

– По до-ма-ам!.. Отвоевали!..

– Не пойдем!..

– Надо брать тюрьму!.. Выпустить политических!..

Из улиц и переулков со всех сторон прибывали новые группы мужчин и ребятишек. Люди бежали, как на пожар, торопились, еще не зная, в чем дело. Явились мелкие торговцы и, перебивая ораторов, кричали:

– Яблочки, яблочки первые!.. Пятак пара, три копейки штука.

– Пирожки горячие!

– Газеты, журналы! Союзники потопили турецкий крейсер… Последние известия!..

– Это что, малец? – спросила Тараса сгорбленная старушка – Крестный ход, что ли, собирается?

Тарас махнул рукой – какой, мол, бабуля, тебе тут крестный ход – и направился в другую сторону. Он увидел около ораторов людей со свертками. Появились листовки. Тарас взял одну и стал читать: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Долой самодержавие! Долой войну!».