Цветочки-василечки - страница 3

стр.

— Псих! Точно! — утвердил Сега.

Мишка глянул вверх. Небо мирно, безмятежно синело над головой. Ни тучки. Ни облачка, самого лёгкого, самого воздушного и того не было.

Девчонка выбежала из домика с торжествующим лицом и выпалила:

— Не простой дождь, а гроза будет! Ровно через два часа! Вот!

Мишка почувствовал, что его изнутри распирает зло.

— Бабочка сказала?

— Она! Спорим?!

И тут Мишка взорвался:

— Спорим! Спорим! Спорим!

А Сега своё:

— На пломбир за сорок восемь!

— Хоть на десять пломбиров! — распалялся Мишка.

— Хорошо, на десять пломбиров, — лукаво и ехидно сверкнув глазками, сказала девчонка и независимой походочкой ушла в домик.

Ровно через два часа разразилась гроза.


Назавтра приятели молча сидели в смородинных кустах Сегиного огорода. Надо было кое-где прополоть грядки, но вылезать из укрытия не было никакого желания.

«Одиннадцать пломбиров это… это, — подсчитывал в уме Мишка, — пять двадцать восемь».

— Пять рэ, двадцать восемь кэ, ого-го! — сказал Сега, будто прочитал Мишкины мысли и свистнул.

— Надо ей сшибить форс, чтоб не задавалась, — пробурчал Мишка. — А то больно много знает.

— Точно! А спор никто не видел, не слышал. Нормально. Не отдадим — и порядок.

— А что отдавать-то? Если б было!

Помолчали.

— Навязалась, понимаешь… Сю-сю-сю… Моя козявочка, моя букашечка, мои цветочки-василёчки, тьфу, противно, — Мишка зло сплюнул.

— Точно! Разве девчонки — люди? — Сега хотел сплюнуть так же, как и Мишка, но у него не получилось: он плюнул себе на карман рубашки — и сконфузился.

— Разве можно на них положиться? — развивал Сегину мысль Мишка. — Нет! Всегда подведут! И дружить не умеют! И не выручат никогда!

Хлопнула девчонкина калитка.

— Не беспокойся, деда. Я успею, — раздался тот самый голос. И тут же девчонка закашляла. — Давно мне к доктору надо.

— Иди, иди к своему доктору, только матери не говори, что я тебя одну отпустил. Чтоб ровно в четыре была дома. Сумку не забудь.

И стало тихо. Ребята выглянули из-за кустов. В девчонкином огороде возле дачи возился дед. А внучка по дорожке между чужими садами и огородами уходила всё дальше и дальше. Вот она дошла до поворота и свернула, но почему-то не к автобусу, в город, а к лесу.

— Говорил, что они вруши. Деду сказала, к врачу идёт, а сама в лес.

Переглянулись и оба махнули через смородинные кусты на дорожку. За минуту были у поворота. Девчонка шла действительно к лесу, весело размахивая сумкой.

— Лечиться идёт! Х-ха!

— Давай надаём, сумку повесим на сук высоко, пускай попрыгает, — предложил Сега.

Мишка молчал. Оба двинулись за девчонкой, но так, чтоб она их не видела.

Начался лес. Девчонка шла уверенно, быстро, что-то под нос напевая. Вот остановилась, повесила сумку на орешник и осторожно пошла за порхающей бабочкой. Одна ручка у сумки соскочила с ветки, и сумка будто открыла рот. Ребята подошли, заглянули. На дне лежали газеты, книжка, часы и компас. Часы мужские старые, которые носят не на руке, а в маленьком кармане брюк. Зато компас новый, наручный с самодельным ремешком, связанным из красных и синих ниток.

— Проучим! — решительно сказал Мишка и, вытащив часы с компасом, положил себе в карман.

— Точно! — радостно подпрыгнул Сега. — Аа-а… — и он кивнул на Мишкин карман.

— Потом отдадим, что мы, воры?! Пускай заблудится, перепугается, разревётся. Так ей и надо. Не будет цветочками-василёчками хвастать, вруша несчастная.

— Ага! Уж мы её подразним! А потом на дорогу выведем! Что мы, бандиты?!

Девчонка возвращалась. Ребята спрятались. Она взяла сумку, не заметив пропажи, и пошла дальше без дороги в глубь леса. Мальчишки тихонько за ней. Шли долго и молча.

— Сколько времени, глянь, — не выдержал Сега.

Мишка деловито полез в карман, вытащил часы. Они показывали двадцать минут второго. Часы были тяжёлые, прохладные. На крышке какая-то дарственная надпись. Полустёртая.

— А где она?

— Кто?

— Девчонка!

Ребята завертели головами. Девчонки нигде не было. Будто растворилась среди деревьев.

— А вон платье белеет.

Ребята осторожно побежали к белому платью, а это оказался ствол берёзы среди кустов.

— Вон где сучья трещат! В другой стороне! А мы, дураки, сюда!