Цветочная душа

— Да, рано отец ушёл, шестьдесят четыре, — Верка шумно отхлебнула из чашки и потянулась за печеньем, — мог бы ещё пожить.

— Ага, — грустно ответила Люба. — Неделю до юбилея не дотянул. Я уже и подарок купила. Ножницы садовые, фирменные, как он хотел. И розы, чайно-гибридные, красивучие, «Black Magic» сорт называется.

— Тоже — цветочная душа, — махнула рукой Верка. — Может, он поэтому всё тебе отписал в завещании?

— Да ты не переживай, мы ведь решили уже, — встрепенулась Люба и накрыла руку сестры пухлой ладонью. — Не будете больше с Колькой по съёмному жилью мыкаться. Тебе — квартира, мне дача.

— Добрая ты, Любка, сама ведь снимаешь. — Верка вздохнула. — Что ты с этой дачей делать будешь? Задорого и не продашь её. Дом весь покосился.

— Продать? Ты что? — Люба всплеснула руками и опрокинула чашку. Светло-зеленая лужица потекла по столу, и женщина кинулась за тряпкой. — Мы же там выросли, это ведь не какая-то дача. Дом наш. Пусть старый. Его подлатать — и жить можно. И до работы мне будет всего двадцать минут, тепличка моя ведь тоже на окраине, только, наоборот, не из Москвы, а из области буду ездить.

— Ты правда жить там собралась? — удивилась Верка.

— Ну да, — Люба отжала тряпку в раковине. Пахнуло мятой и чабрецом. — Розы посажу, отцу вот которые купила. Миндаль…

— Ну точно, цветочная душа! — Верка повела носом над чашкой. — Даже вон не чай у тебя, а травки какие-то. Завела б ты тебе мужика. Детей…

— Да ну, — отмахнулась Люба, и улыбнулась, пряча в глазах грусть.

— Хотя да, дети ну их! Вредители настоящие, — спохватилась Верка. — Мои трое того гляди меня со свету сживут. И шума от них — ужас! В квартире всё разнесли. Не знаю, чем с хозяйкой расплачиваться будем.

— Ну вот, ты за нас двоих план выполнила, — кивнула Люба.

— Перевыполнила, — проворчала Верка и одним махом допила чай. — Ладно. Пора мне. Ты если надумаешь дачу продать, всё-таки страшно одной, да и развалилась она, риэлтор у меня есть хороший. Пиши-звони.

Люба проводила сестру и затворила за ней дверь.

— Не понимает Верка. Как можно дом, наш родной дом чужим людям продать? Тем более там земля, там сад! А не то, что здесь, — Люба подошла к окну и потрогала увядшие листочки: — И вы вот болеете. Что же случилось-то? Бедненькие. Ведь сколько лет ухаживала, ни одна зараза не приставала. Ни одного цветочка не погибло. А тут…

Люба вспомнила, как неделю назад скрепя сердце выкинула орхидеи. Не выкинула — похоронила, отнесла в лес. Какая зараза их покосила неизвестно. Теперь фуксия. Засохла. И никаких признаков вредителей или болезни. Ничего. А сегодня утром подвяли листья рододендрона.

«Цветочная душа. Так Верка, всё так, — мысленно вздохнула Люба. — Только цветочкам моим плохо. Гибнут. Никак не пойму от чего».

Весь остаток вечера она провела, ухаживая за растениями: кливиям дала побольше подкормки, азалиям развела фитоспорина для иммунитета, фикусам протёрла листочки… и уже далеко заполночь уставшая, но довольная улеглась спать. Всё с её «растишками» в порядке, всех накормила-напоила, осмотрела.

Любе снилось, что она идёт по тускло освещенному зеркальному коридору. И её с обеих сторон сопровождают отражения, только не нынешние, а из прошлого. Вот она в синей болоньевой курточке и серой шапке с красной полоской. Из-под шапки выбивается хвост кудрявых черных волос. За спиной огромный рюкзак. А рядом идёт сестра, Верка. Она выше и худее, только ещё по-детски чуть пухлые губы недовольно собраны бантиком.

Люба прошла чуть дальше и отражения «повзрослели». Вытянулись. И вот она уже нескладный подросток, следит за тем, как Верка красит ресницы маминой тушью.

Снова они идут в школу. Люба — полненькая девчушка с пышным кудрявым хвостом, чёлка эта дурацкая топорщится, ямочки на щечках. А Верка с модной короткой стрижкой, и худая совсем стала, на диетах сидит. Ножки из-под юбки торчат, как две спички.

А вот Люба совсем взрослая, только диплом получила. Глаза от счастья светятся. А рядом Верка идёт, ведёт за руку ребёнка, а второго, совсем мелкого, на руках несёт. И лицо у неё злое и усталое.

А теперь Люба одна. Выходит из поликлиники. Глаза красные, заплаканные. Тогда она узнала, что не может иметь детей. Чёрный день, нехороший.