Цветок лотоса - страница 47

Алакалуф и ямана вымирали от туберкулеза, который пришел на их острова вместе с одеждой из бумажной ткани, навязанной огнеземельцам миссионерами. Это платье никогда не просыхало, и индейцы были вечно простуженными.

Покончив с она, захватив их земли, колонисты стали проникать на острова и там также загремели залпы. Еще не начинался последний акт трагедии, но все было близко к тому.

Вскоре после новогодних торжеств, которыми в миссии отметили наступление нового века, я отправился в островной мир к ямана. Моим стремлением стало собирать предметы культуры и быта огнеземельцев, чтобы спасти в будущем хоть память о них.

Когда я прибыл на один из южных островов, уже подходило к концу время ловли выдры, шкурки которой шли на изготовление одежды. Выдру ловили при помощи собак. Подъехав незаметно к высунувшемуся из воды зверьку, огнеземелец бросал в него копье, и если зверь был только ранен, в воду бросали собаку, которая настигала раненое животное. Копье, употреблявшееся на охоте за выдрой, за рыбой или птицей, делалось из более легких пород дерева, чем гарпуны, с помощью которых охотились на тюленей. Наконечник копья, сделанный, как и гарпун, из костей тюленя или кита, имел зубцы только с одной стороны, а гарпун с двух сторон.

Охота на выдру окончилась, и наступила пора поисков лежбищ тюленей или мест, богатых моллюсками.

Жилище у ямана временное. Ведь, на самом деле, нельзя рассчитывать на долгий и достаточный сбор раковин в одном месте или удачную рыбную ловлю. Более или менее продолжительными остановки делали только в районе гнездовья бакланов, которые ютились в крутых береговых скалах.

Бакланов ловили ночью. Индеец обвязывался тюленьими ремнями и, поддерживаемый товарищами, переходил с камня на камень, полз по утесу. Достигнув гнезда, он хватал птицу, прокусывал ей голову и затем собирал яйца. Такое предприятие можно осуществить только в сравнительно тихую погоду, в противном случае ветер помешал бы смельчаку. Во время подобных промысловых остановок ямана сооружали хижину, похожую на стог сена, покрывая остов, сделанный из жердей, шкурами тюленя. Шкуры были такие тяжелые, что ямана, отправляясь снова в путь по проливам, разделяли их на два-три куска и погружали на отдельные лодки.

Я прибыл на один остров, когда к нему от соседних островов устремились флотилии лодок. Это было необычно. В одном районе из-за скудных запасов пищи редко промышляло сразу две или три лодки, а тут устремлялось к острову несколько десятков.

Я поспешил туда, куда, огибая береговой выступ, спешили ямана. Правда, я шел берегом и, чтобы обогнуть мыс, мне нужно было подняться вверх. С вершины я увидел всю флотилию лодок. Они сгрудились у берега, а охотники сошли на него и сейчас окружали какую-то огромную черную сигарообразную массу. На первый взгляд индейцев было больше двухсот человек.

Испытывая желание узнать, в чем дело, я стал спускаться и чем ближе, тем отчетливее мог разглядеть, что эта масса — кит, которого выбросило море на берег.

Ямана, как и другие племена, не делали запасов. Чтобы столь большое количество мяса и жира не испортилось и не пропало зря, семья, нашедшая тушу мертвого кита на берегу, извещала другие семьи. Собиралось человек двести; они проводили здесь несколько дней, пока не съедали все. Такие дни обильной пищи превращались в своеобразные праздники. Видно, и сейчас ямана собирались на свое пиршество.

Я приблизился к ним и в толпе мужчин, разделывающих тушу, обратил внимание на молодого человека, выделявшегося своим высоким ростом среди низкорослых ямана. Ноги его были хорошо развиты. У ямана в результате их длительного пребывания в лодке ноги остаются недоразвитыми и уродуют все тело; особенно это заметно у женщин, у которых от постоянной работы веслами хорошо развиты только руки и верхняя часть тела.

Молодой человек повернул ко мне свое лицо. Я громко вскрикнул «Нана!», так велико было мое изумление при виде знакомых черт, сохраненных памятью за двенадцать лет тюрьмы. Молодой человек, пристально глядя на меня, приблизился. Что-то вспоминая, он наморщил лоб и тихо сказал: