Цветок лотоса - страница 7
Опекун открыл небольшую дверь с герцогским гер-бом и первым вошел внутрь.
В полумраке можно было различить круглый столик, через центр которого проходила ось шара, а вокруг столика скамейка на 10–12 человек. На нем — маленький медный глобус с выгравированными изображениями материков. Петр сел на скамейку.
Зажгли светильники. Над головой и под ногами заблестели звезды багряного неба. Опекун подал знак. Небо стало вращаться, повторяя движение истинной небесной сферы.
Изумленный царь воскликнул:
— Как это сделано? Кто движет сие чудо?
За пределами зала, в нише, был проем. Вода с силой ударяла из трубы по валу с лопастями, который вращался и поворачивал шар вокруг оси.
Петр долго рассматривал и глобус и его хитроумный механизм, а потом задумчиво проговорил:
— Вот мне бы такой в столицу.
Через несколько дней русские войска покидали Тепинген. Их провожали все жители. Только малолетний герцог лежал в постели — он все-таки простудился: за хлопотами с высокими гостями опекун забыл о нем.
Петр покидал замок, сопровождаемый опекуном и многочисленной свитой герцога. Петру подвели коня. Опекун отделился от свиты и подошел к российскому царю.
— Ваше величество, наш герцог в знак вечной благодарности за спасение города просит принять подарок. — Опекун показал рукой на ворота замка, которые в эту минуту раскрылись, и Петр увидел огромный шар, так восхитивший его, и улыбнулся.
— Знатный подарок, спасибо!
Петр вскочил на коня.
Сняв шапку, он поклонился всем провожавшим и поскакал к войскам.
Четыре года голштинский подарок был в пути. От Тепингена до Ревеля (так раньше назывался город Таллин) его везли морем. В Ревеле глобус погрузили на огромные сани. Сотня крепостных впряглась в сани и потащила их в Петербург, обходя овраги, болота и леса. Там, где лес нельзя было обогнуть, прорубались просеки.
Дорогой подарок Петр намеревался поместить в одной из башен новой Кунсткамеры, но как ни долго был в пути глобус, его привезли в столицу раньше, чем началось строительство здания. Временно «готторпское чудо» поставили в бывшем слоновнике — зверовом дворе, что находился тогда у Летнего сада. Затем сколотили специальный балаган и открыли в него доступ.
В июле 1726 года двадцать пять плотников соорудили мостки и опоры, щиты и ящики для глобуса и его механизмов. К балагану свезли тысячу сто самых толстых досок, восемьдесят бревен, пятнадцать пудов железа, сто саженей толстого каната и разные блоки. К берегу Невы пригнали три грузовых судна и три большие шлюпки. Их скрепили досками и бревнами. Получилась баржа невиданных еще размеров.
Сто мужиков перетащили глобус из балагана и погрузили на баржу. Команда налегла на весла, и баржа медленно направилась к противоположному берегу, где строилось здание Кунсткамеры. Когда глобус подняли и установили на площадке третьего этажа башни, строители стали возводить стены и надстраивать башню.
Казалось, что чудесный шар замурован в Кунсткамере навечно.
Прошло всего три десятилетия.
При президенте Российской академии наук графе Разумовском всеми делами ведала Канцелярия Академии и ее управитель Иоганн Шумахер. Этот льстивый старик с заостренным лисьим лицом пользовался благорасположением императорского двора.
Михайло Ломоносов, так же как и его друзья и коллеги — Паллас, Рихман, Нартов, Миллер относились к Шумахеру с открытой неприязнью.
Появление Шумахера в Кунсткамере обычно вызывало раздражение работавших в ней.
Однажды он решил разместить в Кунсткамере свою Канцелярию и наведался в механическую мастерскую наиболее ненавистного ему Нартова.
— Однако же надлежит тебе перебраться вниз, здесь будут рисовальные палаты.
Нартов язвительно ответил:
— Однако же надлежит знать, что там не только инструменталий, но и мастеровые разместиться не могут!
Шумахер покраснел от злости.
— Вот и возьмешь их в камеры рядом. Они хотя и невелики, но мужикам будут впору. На месте палат Канцелярия будет!
Нартов что-то еще хотел сказать в ответ, но Шумахер уже удалился.
Перемещение по настоянию Шумахера механической мастерской и вселение Канцелярии создали тесноту во всех помещениях. Мастеровых поселили на жительство в самой Кунсткамере. Был декабрь 1747 года. В жилых камерах стали топить печи. Возможно, что их неисправность и послужила причиной последующих событий.