Цветок репейника - страница 25

– Ну, видишь? – сказала подруга, обрызгивая ее из миниатюрного флакончика духами с ароматом дегтя, меда и осенних костров. – Ты просто не представляешь, как хороша сейчас! Что бы ты там на себя ни наговаривала.

Тиана с улыбкой кивала, надевая мантилью, укладывая самое необходимое в вышитую сумочку.

– Он будет восхищен. Я знаю. Правда.

– Как по мне слишком много приготовлений ради одной-единственной встречи.

– Это все для того, чтобы она была не последней, а только первой из череды.

Нира загадочно подмигнула и поцеловала подругу в щеку.

Уже через несколько мгновений узкая лодочка несла Тиану по зеленоватым, медленно темнеющим, будто наливающимся свинцом водам канала. Тиана чувствовала себя слегка неуверено и в то же время приятно в этом непривычном для себя облике. Ей казалось, что Нира права и сейчас даже такая, как она, может показаться прекрасной и волнующей, особенно, если при свете свечей или в закатных лучах? Ведь было же и в ее жизни время, когда она не сомневалась в себе. Может быть, и сейчас, несмотря на все с ней произошедшее, еще не все потеряно? Впрочем, глупости это все были. Обычные женские глупости.

Лодочка прошла в узкую арку, увитую густейшим плющом, и причалила к полуразрушенной лесенке, нижние ступени которой уходили прямо в воду, а верхние утопали в лиственном ковре. Тиана расплатилась с лодочником, договорилась о времени обратного возвращения и быстро скользнула к маленькой неприметной двери в глухой стене старого дома. Взялась за кольцо и несколько раз стукнула в оговоренном ритме.

Открыли Тиане сразу. За дверью было темно, пахло сыростью и пылью. Чья-то рука суматошно нашарила и крепко сжала ее запястье.

– Я Тиана, – вполголоса сказала она, не уверенная, что ее здесь помнят и узнали.

Так же молча ее повлекли по скрипучей ветхой лестнице несколько пролетов вверх и, резко распахнув двухстворчатые двери, вытолкнули на залитую последними лучами заходящего солнца террасу.

– Ну, здравствуй, – сказала она прямо с порога.

Целое мгновение полюбовалась произведенным впечатлением и медленно сняла с себя одежду. Всю, вещь за вещью, до последней мелочи.

В Любви, в Надежде мнился мне залог

Все более счастливого удела;

Весна прошла, надежда оскудела —

И невозможен новых сил приток.^>1

Мужской голос, произнесший эти строки, был похож на густое, бархатное вино из лучших виноградников Сорранды. Таким же было и лицо: правильных, но слишком мягких очертаний. Суровой грубости ему не могла придать даже трехдневная щетина. В проникновенных карих глазах плясало пламя свечей и вовсю разгоравшегося за огромными окнами рассвета.

Тиана высоко подняла юбку и еще раз подтянула сползший чулок. Без подвязки он все равно упадет, но хотя бы до лодки дойти она сумеет.

– Ну, вот зачем тебе эта тряпочка? – безнадежно спросила она уже в который раз. – Фалько, ты не гений, ты пройдоха!

– Она будет залогом следующей встречи, – лучезарно улыбнулся он.

– Когда-нибудь, в следующей жизни, – резче, чем следовало бы, сказала она.

– Можно подумать, тебе было плохо, – покачал он головой.

Она промолчала. Нет, плохо с ним ей не было никогда. Но и того удовлетворения, которое должны бы были приносить эти встречи, она никогда не ощущала. Чего-то не хватало ему, а, быть может, ей. Или, скорее всего, им обоим.

Она набросила мантилью, только сейчас ощутив, как привольно гуляют сквозняки по этой продуваемой со всех сторон комнате, в которой окна занимали больше места, чем грязные стены с облупившейся штукатуркой. А ведь всю ночь ей было совершенно не до него, равно, как и ее кавалеру. Высокое вдохновение, охватившее обоих, было важнее любых прочих чувств и мыслей.

– Хочешь, я в следующий раз пришлю тебе Ниру? Она красивей меня, намного. С ней даже при дневном свете можно было бы.

Фалько покачал головой.

– Нет.

– Вот всегда ты так, – Тиана с укором хлопнула его сложенным веером по руке. – Прощай.

– До свидания, – сказал он почти весело, даже не поднимая головы.

Она тоже ни разу не обернулась, ни спускаясь по грязной лестнице, ни плотно закрывая за собой тяжелую дверь. Ее не мучили угрызения совести, не терзали смутные сомнения и переживания о грядущем.