Цветы корицы, аромат сливы - страница 27

стр.
— Я лишь смертный, и слабым умом, о бессмертная фея,
Не могу угадать, к чему клонится ваша затея,
До меня снизойдите с небесных высот,
Намекните ясней, что за враг меня ждёт.
А звездец я устроить врагам, безусловно, сумею,
Пусть число их количество звёзд превзойдёт.

Тут Ди, побледнев, поднимался на сцену и начинал биться за чистоту языка пьесы. «Это исключено! Это немыслимо в сценической речи! — ругался он. — А врагам я начистить хайло, уж наверно, сумею, — умоляю вульгарный простить оборот. Да как угодно! Только не то, что ты сказал!». Сюэли отчетливо представлял себе место мата в системе языка, что ему, собственно, случалось уже не раз доказать. Тонкая разница в степени владения русским языком у Ди и Сюэли сказывалась в отношении к эвфемизмам, замещающим табуированную лексику. Сюэли воспринимал их как безобидные, Ди их тоже ощущал как вульгарные. То есть Ди знал язык лучше.

Наконец текст меняли, спор улаживался. Дальше уже разговаривали Хун-нян и Ин-Ин, Сюэли отходил отдохнуть к краю сцены. Хун-нян пела:

— День рождения Гитлера близится, толпы скинхедов
Так и рыщут повсюду, морали начал не изведав.
И кто знает, что будет, что станется с бедными с нами,
Ох, не факт, что укроемся мы за общаги стенами.

Ди в роли Ин-Ин отжигал просто нечеловечески. Он мелкими шажками пятился за занавес и говорил оттуда дрожащим голоском:

— Тучи скрывают сады Лянъюань — неужели?
Лучше я весь этот праздник останусь в постели,
Двери покрепче запру, начертаю триграмму,
Клеем из феникса смажу оконную раму
И к Гуаньинь воззову я из-под одеяла…
Ой, дорогая Хун-нян, что-то страшно мне стало!..
— У Гуаньинь полномочий здесь нету,
Ведь не в её юрисдикции это.
Если она и услышит твой писк,
С места не стронется, как обелиск.
Ей от Будды мандат лишь на ту территорию дан,
Где несут свои воды Янцзы, Хуанхэ, Хуайхэ и Ханьцзян.
Мы же, вспомни, в Москве — на земле, ей никак не подвластной!
— Ах, какого числа, говоришь, этот праздник ужасный?

Говоря это, Ди постепенно сникал, медленно, словно тающее мороженое, опускался на пол и лежал там, как увядший цветок. Цзинцзин, забывшись от восторга, хлопала и топала. Потом спохватывалась, что производит слишком уж много шума, и начинала аплодировать бесшумно, закусив нижнюю губу, растопырив пальцы и аккуратно задерживая ладони перед каждым хлопком.

После репетиции Сюэли чинно провожал Цзинцзин до дверей ее комнаты, прощался, закрывал за собой дверь и удалялся по коридору, насвистывая «bie de na yang you». Иногда он еще потом сидел на лестнице и немножко странно так дышал. Выглядело все это жутко, просто счастье, что там никого не было и никто его не видел.


В конце октября Сюэли навестил после архива Ли Дапэна на Красной площади, хотя ему нечего было чинить, он пришел в нормальных, целых ботинках.

— А, достопочтенный сюцай! Когда же вы осчастливите уже нас трактатом, сломите, так сказать, ветку коричного дерева и войдете во двор яшмового бассейна?

Ли Дапэн всегда спрашивал что-нибудь о курсовой и госэкзаменах.

— Госы через три года только, — кратко сказал Сюэли.

О курсовой ему и говорить не хотелось. Совсем недавно ФэнЦил (Китайский институт Феникса и Цилиня) переслал на геологический факультет МГУ копию его аттестата, чтобы ему зачли те предметы, какие можно. Так его преподаватели с удивлением узнали, что у него никогда не было кристаллографии, кристаллохимии, геммологии, зато был, например, вэньянь, спецкурс по «Ли сао», была наука о романе «Сон в красном тереме» (четыре семестра)… «Как, об одном романе??» — «Ну да, — пожал плечами Сюэли. — Там много нюансов. В конце концов, вы даже можете считать, что это геммология, потому что в центре романа — история драгоценной яшмы, а второе название книги — Шитоу-цзи, что значит…». Тут он бросил взгляд на научного руководителя, понял, что его сейчас убьют, и умолк.

— Ясно, ясно, — покачал головой Ли Дапэн.

— Мастер Ли, — отважился наконец Сюэли на свой вопрос. — Вы вот старше меня и лучше постигли канон, как вы считаете: двуличье — это непременно плохо? Человек, о котором говорится — «коричный цвет с ароматом сливы», непременно мерзавец?