Цыганские сказания (СИ) - страница 8

Я со вздохом перекатываюсь на спину, но глаз не открываю. Не хочу никаких игрищ и никаких спектаклей.

Руки Кристо почти невесомыми касаниями поправляют на мне одеяло. Губы на долю секунды касаются лба. Лёгкие шаги. Шелест открываемой и осторожно закрываемой двери в спальню. Лёгкий хлопок наружной дверью.

Всё. Можно плакать, сколько душеньке угодно. Только, как назло, именно теперь слёзы исчезают, оставив после себя горьковатое послевкусие где-то в горле. Остаётся только отрешённость, хорошо знакомая мне по жизни в Пшемысле.

— Кофе пьёшь? — то ли спрашивает, то ли констатирует свекровь, заглядывая на кухню.

На самом деле, свою порцию кофеина я уже получила, проглотив заранее положенную на тумбочку маленькую пилюлю (почему, съешь меня леший, никто не догадывался так делать до воцарения Ловаша?). Но ведь утренний кофе — это не только кофеин! Это джезва с узором из нежно-голубых незабудок по эмалевому краю. Любимая чашка, которую так приятно держать обеими руками. Запах. Вкус. Маслянистая нежность сливок. Поэтому я действительно пью кофе, проглядывая заодно новости через коммуникатор.

— Я сейчас уже закончу.

— Не торопись, пей, — тётя Дина присаживается напротив. Так двигаются, так сидят, так смотрят дворянки с ветхими гербами и байлаоры с мировым именем. Чтобы так же двигаться, сидеть и смотреть, я готова отдать очень многое — у меня нет и половины подобной элегантной точности. Невозможно поверить, что моя свекровь всю жизнь (так можно говорить о тридцатилетних женщинах?) была домохозяйкой.

Я возвращаюсь взглядом к экрану коммуникатора. Кроту видно, что свекровь собирается говорить. Но если на неё уставиться, не получит того удовольствия — завести разговор о важном между делом.

Тётя Дина некоторое время наблюдает за мной, а потом спрашивает:

— Решили что-то вчера с этим кино?

— Решили, — говорю я. — Не ходить.

Экран сообщает мне о гастролях французского абсурдистского театра в Новом Саде и одиночном пикете против власти кровососов в Магдебурге.

— И какие у вас планы на выходные?

— Кристо в кофейне. Я сейчас в гости поеду.

Ещё минуту назад я сама об этом не знала. Фраза вскакивает мне на язык, стоит мне представить ещё один душный сентябрьский день, проведённый в спальне с учебником в руках.

— В гости?

— Да. Хотите со мной?

— К императору?

— Император в Пруссии. К моей подруге Гоське, помните её?

— Во дворец? Я думаю, мне не стоит. Меня, может быть, вообще не пропустят, — острая, как серп, улыбка мимолётно сверкает на лице тёти Дины.

— Со мной — пропустят.

Свекровь колеблется, но недолго.

— Нет, не стоит. Лучше ты заранее спросишь начальника. Дворец за несколько дней никуда не убежит, верно? Я лучше во дворе посижу, хорошо там возле фонтана.

— Хозяйка — королева, — пожимаю я плечами. В этот момент телефон в прихожей разражается звонком. Я усмехаюсь, без труда угадывая, кто это и почему. Ладислав никогда не скрывал, что квартира стоит на прослушке. Звонок означал, что, ради разнообразия, мой утренний разговор прослушивал он сам — вполне возможно, тоже за чашечкой кофе.

— Мы, кажется, договаривались обходиться без неожиданностей, — без вступления заявляет Тот.

— Кино или Госька, — быстро говорю я. — Не верю, что вы не можете обеспечить машину и охрану до дворца. Вы это почти каждый день делаете. Но если ваш ответ — нет, я иду в кино. И мне плевать на ваших дуболомов. Чтобы меня остановить им придётся мне что-нибудь сломать, отвечаю. Интересно, как на это посмотрит господин император?

Свекровь, остановившись неподалёку, смотрит на меня с тревогой.

— У вас истерика, — сухо констатирует Тот.

— Вот именно. Так что аргументы не прокатят. Кино или Госька. Я жду не больше получаса.

Шеф ИСБ отключается без единого слова.

***

— С учителем немецкого?!

— Ну да, а что? Ты его видела? Он же вылитый херувимчик, только что не толстенький, — Госька крутит пальцем возле головы, изображая, видимо, золотистые кудряшки. — И в постели не спринтер, а марафонец.

— А Ловаш? — кусочек пирожного падает мне на рубашку, и я небрежно стряхиваю его в траву.

— Тоже марафонец. Что называется, старый конь борозды не испортит.