Дагги-Тиц - страница 12

Инки поставил на подоконник посудинку с едой для мухи – пивную пробку с молоком. И молоко регулярно менял. Муха иногда садилась на краешек пробки – питалась. А потом опять качалась на маятнике или гуляла по леске…

Однажды муха не появилась – ни вечером, ни на следующее утро, и, конечно, Инки заподозрил Марьяну:

– Это ты ее прогнала? Или пришибла!

Марьяна искренне завопила, что она не сумасшедшая и не самоубийца, чтобы связываться со свихнувшимся мальчишкой и его заразой. Потом беды не оберешься!

– Небось сама околела где-нибудь! Или воробей склевал…

Инки и сам понимал: мушиная жизнь полна риска. Мало ли что может случиться с такой крохой. А Марьяна – это было видно – и в самом деле ни при чем. Но все равно Инки смотрел на нее косо.

К счастью, назавтра Дагги-Тиц появилась как ни в чем не бывало. И с той поры навещала Инки каждый день. А потом и вообще поселилась у него в комнате, исчезала лишь ненадолго.

Наверно, понимала, что скоро лету конец и зимовать лучше под крышей. И, кажется, ей было хорошо с Инки, так же, как ему с ней…

Он лежал вечером, смотрел, как Дагги-Тиц качается под ходиками, и думал о чем-нибудь спокойном. Например, о семенах белоцвета, которые плавают в теплом воздухе августа. Или об улице Строительный Вал с черным котенком на трубе (впрочем, котенок, наверно, уже вырос, но и взрослый кот на трубе – тоже хорошо…).

Потом пришел неизбежный сентябрь. Марьяна погладила Инки белую рубашку, вытащила из шкафа и почистила его прошлогодние (вполне еще приличные) джинсы и посоветовала:

– Старайся в этом году, Сосед… – И даже погладила по плечу. Инки дернул плечом и отправился в четвертый класс.

Оказалось, что Анны Романовны в школе уже нет, уехала куда-то. Вместо нее была теперь Таисия Леонидовна – с лицом, похожим на нос ледокола, и с таким же характером. Она сразу принялась наводить порядок. Формы в этой школе не было, но Таисия заявила:

– Чтобы все были в однотонных рубашках и чтобы никаких джинсов!

На следующий день она воткнулась глазами в „нарушителя“ Гусева:

– Я, кажется, вчера сказала: „Никаких джинсов!“

– А в чем ходить, если других штанов нету?

– Пусть родители купят! Это их проблемы, а не мои!

– А где они, родители-то? – сказал Инки. С Анной Романовной было проще, та знала про жизнь ученика Гусева.

– Что значит „где“? Ты меня спрашиваешь? Тебе лучше знать… А с кем ты живешь?

– С соседкой, – слегка злорадно сообщил Инки.

Таисия не дрогнула. Может, не поверила.

– Вот и скажи соседке, что в джинсах я тебя больше не пущу.

– В трусах, что ли, ходить?

– Хоть без трусов! А такого наряда чтобы я больше не видела!

Инки пожал плечами и стал надевать старые летние штаны со всякими хлястиками и подвесками у колен (наполовину оборванными). Таисия смотрела сцепив зубы, но принципиально молчала. Пока стояло тепло, можно было терпеть. Но во второй неделе сентября сразу навалился холод, с дождем и даже со снежной крупой. Утром Инки остался в постели и заявил, что на уроки не пойдет.

– Больно надо чахотку наживать…

Муха на маятнике одобрительно молчала. Ходики (тоже одобрительно) соглашались: „Дагги-тиц, дагги-тиц…“

Марьяна запричитала:

– Почему ты раньше-то молчал? Всегда строишь из себя непонятно кого…

Созвонилась с матерью, договорилась о деньгах, потащила Инки в магазин „Леопольд“. Купили синий костюм с брюками и пиджаком. Ладный такой, Инки он понравился. Тот даже поулыбался и сказал Марьяне спасибо.

Но красивым и новым костюм оставался всего три дня. На четвертый брюки пострадали в драке.

Впрочем, это и не драка была даже, а просто битье…

Инки жил на краю большого Краснореченска, в поселке Столбы. Краснореченск – он многолюдный, просторный и в центре даже красивый, но Инки там бывал редко. А Столбы – место тихое, с густыми рябинами вдоль заборов, с улицами, лежащими между Афонинским озером и пустырями, за которыми темнел корпус заброшенной Сетевязальной фабрики. На улицах было зелено, только на той, где стоял Инкин дом – на Новорыночной, – почему-то повырубали большие деревья, и теперь там часто гулял пыльный ветер.

Дом был двухэтажный, давней постройки, с облезлой штукатуркой. Позади дома – тесный, всегда завешанный бельем двор. Белье сушилось спокойно – мальчишек, которые любят гонять мяч и попадать им в сырые простыни и подштанники, в этом дворе не водилось.