Дальними маршрутами - страница 68
— Михаил Григорьевич, помогите выяснить один небольшой вопрос.
— С удовольствием. Но в чем он состоит? — спросил инженер.
— Задумал я своей «старушке» увеличить бомбовую нагрузку до двух тонн, — продолжал техник. — Только вот не знаю, какой калибр лучше подвешивать?
— Сколько вы берете сейчас?
— Полторы тонны.
— Увеличьте вначале до тонны семьсот пятьдесят: десять внутрь и три по двести пятьдесят — под фюзеляж. После трех-четырех полетов можно перейти и на двухтонную нагрузку, — сказал Шепетовецкий и спросил: — А с Симаковым-то вы говорили?
— Еще нет.
— Советую вначале все это обсудить с летчиком, а уж потом пробовать варианты подвески бомб, — заключил инженер.
В следующую ночь по причине плохой погоды полеты не состоялись. Левкин выбрал момент, встретился с командиром наедине и рассказал ему о своих планах.
— Одобряю, Федор Егорович... Сам думал об этом, да все сомневался в возможностях самолета. Ну, а если даже техник не сомневается, тогда за дело!
Симаков и Левкин доложили о своих задумках командиру эскадрильи майору Вериженко. Тот одобрил их план и дал разрешение на полет с увеличенной нагрузкой бомб. Командир эскадрильи в свою очередь посоветовал летчику не торопиться с отрывом самолета от полосы, стараться как можно больше набрать скорость.
И вот наступила памятная ночь. Она выдалась ясной, морозной. Техник-лейтенант Левкин вместе с механиком и мотористом стоял перед стартом и неотрывно смотрел в сторону взлетающего самолета.
— Так, Иван Николаевич, так, можно отпускать тормоза, пошел, дружок, — шептали губы техника.
И, словно повинуясь его голосу, самолет энергично тронулся с места и быстрей обычного покатился вперед. Вот уже поднят хвост, все быстрей и быстрей уходят вдаль бортовые огоньки. Еще далеко впереди край бетонки, а машина уже повисла в воздухе и с небольшим углом полезла вверх. Левкин запрыгал как мальчишка и стал обнимать стоящих рядом Борисова и Сушилина. Он радостно выкрикивал:
— Видали, как легко пошла, а? Видали?
Прилетевший с задания экипаж еще больше обрадовал Левкина: на железнодорожном узле города Смоленска прямым попаданием крупной бомбы штурман Миневич взорвал вражеский эшелон с боеприпасами. Столб огня и дыма летчики наблюдали за несколько десятков километров.
Боевая слава Ивана Симакова росла с каждым днем, его имя стали произносить в полку с большим уважением. Вскоре на его груди засверкали первые боевые ордена, а на погонах прибавлялись офицерские звездочки. Поднимался и авторитет техника Левкина. К первым наградам — медалям «За боевые заслуги» и «За отвагу» — прибавился орден Красной Звезды. А у входа на командный пункт все мы читали транспарант такого содержания: «Бить врага так, как бьет экипаж Симакова! Готовить бомбардировщик на задание так, как готовит техник Левкин!»
Вместе со славой летчика и техника росла и слава их боевой машины. С тех пор как ее обслуживает Федор Левкин, а эксплуатирует Иван Симаков, самолет ни разу не подводил свой экипаж. Машина пережила пять моторесурсов, и за этот немалый промежуток времени не было по вине летчика и техника ни одного случая поломки, аварии или хотя бы малейшего отказа материальной части... И только тогда, когда у планера воздушного корабля вышли все плановые и добавочные сроки ресурса, когда в местах стыковки плоскостей с фюзеляжем, в мотоотсеках и других сочленениях появилась коррозия металла, самолет был списан из боевой части и передан в армейские мастерские в капитальный ремонт. Как с родным сыном, прощался техник-лейтенант Левкин со своим старым и верным другом — с любимым и дорогим самолетом.
Разошлись пути и летчика с техником. Капитан Симаков стал летать на новой машине, с новым штурманом, капитаном Лысовым, которую обслуживал другой техник. Левкин обеспечивал полеты другого командира.
Прошло два года. За мужество и геройство, проявленные в боях с германским фашизмом, Ивану Николаевичу Симакову было присвоено звание Героя Советского Союза. Вскоре после этого знаменательного события он пришел на аэродром, разыскал там Левкина и, крепко пожимая ему руку, взволнованно сказал: