Дальтоник - страница 59
— Да, — согласилась Кейт. — Но те же самые имена написаны по краям обеих картин.
— А если это родственники? — вставил Браун. — Или друзья?
— Если он настоящий психопат, у него нет друзей. Эти типы длительных связей не заводят, — пояснил Фримен.
— Такое навязчивое повторение одного и того же характерно для творчества душевнобольных, — сказала Кейт.
Фримен кивнул:
— Верно. Повторение успокаивает шизофреников.
— Вы, конечно, читали доктора Курта Эрнста?
— Немецкий психиатр, эксперт по творчеству душевнобольных? — уточнил Фримен. — Разумеется.
— Доктор Эрнст также историк искусства. Я познакомилась с ним несколько лет назад на выставке душевнобольных в Центре рисунка. Говорят, он сейчас в Нью-Йорке. Я позвоню ему, попрошу посмотреть эти картины. Надеюсь, не откажет.
— Тут вроде как цветовой план, — произнес Перлмуттер, рассматривая рентгенограмму.
— Но он отошел от него. — Кейт указала на цветную фотокопию соответствующей картины в натуральную величину. — Видите, написано «желтый», а он положил голубую краску. Небо обозначено голубым, а он кладет красную и розовую.
— Парень очень организованный, — заметил Браун. — Все за собой тщательно убирает. Пытками не занимается, то есть не убийца-садист. Но потрошит тела жертв, как безумец. Очень странно.
— Эти люди живут в мире своих причудливых фантазий, — проговорил Фримен. — Пока мы не знаем, какая у него фантазия. Но то, что это какой-то ритуал, сомнений не вызывает.
— Включая и выбор проституток? — спросил Перлмуттер.
— Вполне возможно. Мы поймем его только тогда, когда узнаем, что им движет. Но у этих ребят часто не одна, а несколько маний.
— Полагаю, ключ к разгадке в этих картинах, — сказала Кейт. — Что они для него?
— Приношения жертве? — предположил Фримен.
— Возможно. — Кейт начала ходить по комнате, не замечая, что обмахивается рентгенограммой. — Он приносит картины специально, чтобы оставить на месте убийства. Зачем? Хочет, чтобы их обнаружили, или ему это безразлично?
— Верно, — сказал Фримен. — Продолжайте.
Кейт остановилась, перестала обмахиваться.
— А если он приносит их, чтобы как-то использовать, а затем, когда они становятся ненужными, теряет к ним интерес?
— Вот это самое главное, — воскликнул Фримен, — понять, как он их использует!
Кейт задумалась.
— Он пишет названия, но потом кладет на данную область совершенно другой цвет.
— Чудно как-то. — Браун развел руками.
— Вы правы. Но некоторые художники делают подобные вещи из концептуальных соображений.
— Концептуальных? — удивился агент Собецки.
— Художников-концептуалистов интересует природа искусства, — объяснила Кейт.
— В каком смысле? — подал голос Грейндж.
— Они иллюстрируют идеи. Например, Джаспер Джонс. Он концептуалист не в чистом виде, но использует в работе отдельные концептуальные понятия. Погодите, погодите… — она посмотрела на рентгенограммы, — это невероятно, но наш клиент в чем-то копирует метод Джаспера Джонса.
— Как это понять? — спросил Браун.
— Хм… у Джаспера Джонса есть серия картин, где вся поверхность покрыта густыми мазками какой-то краски, скажем желтой, а поверх он пишет слово «желтый».
— И что это означает? — осведомился Грейндж.
— Джонс указывает на различие между словом «желтый» и желтым цветом. Подчеркивает, что цвет изображают двумя способами: с помощью слова и образа. В первом случае они совпадают, слово «желтый» и пространство, заполненное желтым цветом. Вы меня поняли? — Она посмотрела на мужчин, заметив, что они с трудом постигают ее объяснения. — Но часто Джаспер Джонс поступал иначе, — почти так же, как наш клиент, — покрывал пространство картины, скажем, желтой краской, а писал «синяя». То есть отрицал реальность того, что вы видите.
— Зритель воспринимает цвет как желтый, но читает «синий», — сказал Фримен.
— Правильно.
— Чтобы заставить зрителя думать, что на самом деле означает слово «синий»? — спросил Перлмуттер.
Кейт кивнула:
— Именно. Он заставляет вас думать о цвете. О том, как художник использует его. Натуралистично или абстрактно.
— Так же поступает и наш клиент? — спросил Браун. — Играет с нами подобно этому вашему художнику?