Дамасские ворота - страница 32
— Ты сам обезьяна, — сказал он Разиэлю. — Замучил меня, знаток выискался.
Разиэль снова засмеялся:
— Нет, приятель. Ты. Ты обезьяна.
Хотя, возможно, это было слишком для него, с этого дня Де Куфф начал верить всему, что Разиэль говорил ему о нем. И тут помимо вещей ужасавших бывали такие, которые приводили его в восторг. Разиэль убедил его, что объявшая его тьма вскоре наполнится светом, как утро души, светлеющее постепенно.
Де Куфф признавался, что его всегда удивляла беспорядочность своего сознания, путаность в мыслях. Врачи, к которым он обратился, нашли у него биполярное расстройство, лечили его психотропными средствами и даже солями лития. Но сам он пришел к тому, что все больше стал задумываться о душах, чья сущность слилась с его душой — или, по мистической еврейской терминологии, гилгулим, его нынешним воплощением. Разиэль сказал ему приготовиться к тому, чтобы оказаться в исключительном положении. Все, похоже, указывало на то, что он — орудие освобождения.
Однажды, когда они шли в вечерней прохладе по оазису Субейта, Де Куффа охватило шутовское настроение.
— И что со мной не так? — вскричал он, изображая уличного торговца, воображаемого предка-иммигранта в духе Тевье-молочника, он, чьими предками были hidalgos, hombres muy formal[85].
И Разиэль, который сперва вроде хотел ответить шуткой, ответил:
— А то, что твое лицо слишком сияет. Слишком умное для такого, как ты. Числовое выражение твоего имени соответствует херувиму. Ты — воскресший Сын Давидов, вот что с тобой.
Вот так Разиэль наконец поставил точку.
Они долгие недели странствовали, словно воплощая строки, в которых говорится, как Сын Человеческий не имел где преклонить голову. Де Куфф не знал сна, не знал отдыха. Лечение его закончилось.
В конце концов Разиэль привел их к старинной подружке, Гига Принцер, художнице, в святой город Сафед. Ее дом находился в квартале художников. Отсюда Де Куфф и Разиэль каждый день выходили побродить среди могил мудрецов.
Они были возле синагоги, посвященной Ари, Ицхаку Лурие, поставленной в том месте, где Илия открыл тому тайный смысл Торы. Неподалеку высилась гора Мерон, где похоронен Шимон бар Йохай, которому традиция приписывала авторство «Зогара».
В благоговении перед святостью места, Де Куфф разразился рыданиями. Проходящие мимо верующие с одобрением глядели на него.
— Я из-за тебя с ума схожу, — сказал Де Куфф Разиэлю. — Я не в силах выносить величие этого места.
— Если не мог бы, — ответил Разиэль, — тебя бы не призвали.
— Призвали! — взорвался Де Куфф. — Что-то не припоминаю, чтобы меня призывали. Кто призвал?
— Я думаю об этом так, — сказал Разиэль. — Согласись или умри. Согласись или погибни. И тогда мы снова будем ждать. Как Христа. Как Саббатая[86].
— Но ты же знаешь, что я не могу молиться.
— Не можешь молиться. И не нужно. Все уже написано.
— Ты уверен?
Разиэль убедил его, что уверен, поскольку какое-то время был католиком:
— Машиах[87] сидит и ждет у ворот Рима. Презираемый. Среди прокаженных. Хочешь услышать, что дальше?[88]
— Боже мой! — пробормотал Де Куфф, достал платок и утер слезы.
В Сафеде Де Куфф мог только сидеть и плакать, словно его душа, больше ему не принадлежащая, воспаряла к горам, видневшимся на севере, словно он хотел бежать святости мудрецов, чьи могилы были вокруг него, тирании судьбы и Ветхого Днями Святого[89]. Вечно его кто-то преследует. Вот и теперь некто схватил его, некто непреклонный. Иона.
Гиги Принцер зарабатывала на жизнь религиозными картинами на обывательский вкус, помышляя писать для более дерзновенных в вере, используя всю палитру пустынных тонов, — и чтобы чувствовался дух немножко Сафеда, немножко Санта-Фе[90]. Гиги нравился Санта-Фе, и часто ей хотелось бы жить там. Сейчас, поскольку она была влюблена в Разиэля, Гиги позволила им остановиться у себя.
Им хватало денег Де Куффа, но Разиэль не мог упустить возможности оповестить о том, что он распознал его, породить толки о его вероятном господстве. В спортивной твидовой куртке и шапочке английского букмекера, он заговаривал с туристами на автобусной остановке или в туристическом бюро. Его наряд и манеры обещали любопытным альтернативную экскурсию по Сафеду, и он их не разочаровывал. Если конкуренты предлагали какие-то