Данте. Преступление света - страница 14

— Пойдемте… В этой башне устроили небольшие каморки. Хозяин постоялого двора сдает их богатым путникам, которые не желают спать вместе с другими. Покойник в одной из них. На самом верхнем этаже.

Данте еще несколько мгновений задержался перед входом, желая запечатлеть в памяти облик постоялого двора, прежде чем нырнуть в море подробностей, которое наверняка ждет его внутри. Потом, не дожидаясь начальника стражи, он шагнул внутрь и стал карабкаться вверх по ступеням бесконечной дубовой лестницы, вьющейся вдоль стен башни. При этом поэт сразу же почувствовал внутри постоялого двора что-то странное, хотя и не смог определить источник этих ощущений.

Решительно бросившись вверх по лестнице, он выбился из сил, не преодолев и половины ее. Ему стало душно внутри этой каменной воронки. Он задыхался. На каждом из первых четырех этажей он заметил по две маленькие двери, на пятом этаже была только одна. Под крышей башни, опиравшейся на мощные деревянные балки, находилось лишь одно помещение. На лестнице было душно и скверно пахло. Свежий воздух едва сочился через две малюсенькие бойницы в стене.

— Где?.. — спросил было поэт, шагнув в комнату, но тут же замолчал, пораженный представшим его взору зрелищем. Перед ним было помещение такое же круглое, как и сама башня. Вряд ли оно превышало десять локтей в диаметре. В глубине стояла небольшая деревянная кровать, на которой с трудом поместился бы человек среднего роста. Рядом с ней — сундук для одежды, а на нем почти догоревшая свеча.

В центре комнаты перед небольшим письменным столом пристроился стул с высокой спинкой. На стуле, в позе, не предвещавшей ему вечного покоя, скорчился труп. Не смог бы он и воззвать о мести — голова, почти полностью срубленная страшным ударом, свисала на его плечо.

Данте чуть не вскрикнул, потом — перешагнул порог и подошел к столу. Фонтан крови из шеи мертвеца залил одежду и забрызгал лист пергамента на столе перед ним. Рука покойника все еще лежала в центре восьмиугольника, начертанного углем на пергаменте. Его голова словно прильнула к телу, от которого уже почти отделилась.

Поэту стало дурно, однако он пересилил себя и отметил, что на убитом дорогая одежда. Просторная и легкая, она ниспадала вдоль трупа, как роскошная римская тога. Голова мертвеца была повязана скрученной полоской ткани. Данте сразу понял, почему начальник стражи решил, что убитый одет на турецкий манер, но на самом деле это была просто одежда, более удобная для путешествий, чем для повседневной городской жизни. Судя по всему, покойник был состоятельным пилигримом. Иначе он вряд ли бы позволил себе снять эту дорогую комнату…

Содрогнувшись, Данте осторожно взял голову покойника в руки и откинул с лица закрывавшие его длинные пряди седых волос.

Заглянув в лицо мертвецу, поэт увидел, что оно искажено, а глаза — выпучены. И все же Данте не сомневался, что это не гримаса боли или удивления. Нет, убитый наверняка хотел до самого конца видеть все. Он не бежал от смерти, а впился в нее глазами.

Поэт взглянул в черные расширенные зрачки мертвеца, пытаясь рассмотреть в них облик убийцы, который, — как говорят, — в них запечатлевается, но ничего не увидел. По глубоким морщинам на лбу и в углах приоткрытого рта, в котором виднелись редкие пожелтевшие зубы, Данте стало ясно, что перед ним труп старика. Еще раз взглянув на его одежды, поэт вспомнил мертвого сарацина на борту галеры. Тот тоже был стар, и его тоже убили.

Однако этот труп, казалось, еще недавно был телом еще крепкого человека. Под одеждами угадывались сильные мускулы.

Несколько мгновений поэт размышлял о том, что — несмотря на соединявший их кусок кожи — голова и тело будто бы принадлежат разным людям. Он поднял голову и совместил ее с обрубком шеи. Голова идеально подошла к телу.

В процессе этой операции Данте вновь впился глазами в лицо покойника. Оно показалось поэту смутно знакомым. Лишь сейчас он стал отдавать себе отчет в этом, и его память бешено заработала. Вновь опустив голову на плечо мертвеца, Данте стал ее разглядывать.

Потом окинул взглядом помещение. Комнатку, в которой он находился, перевернули вверх дном. Из сундука выбросили всю одежду. Рядом со стариком лежала кожаная сумка, срезанная с ремней, возможно, тем же лезвием, что прикончило ее хозяина.