Данте. Преступление света - страница 56
У Данте на лице было написано такое удивление, что его собеседник рассмеялся.
— А ты думал, что я неграмотный? — воскликнул он, явно довольный произведенным впечатлением. — Но я по твоей одежде и твоим повадкам сразу понял, что ты — как и я — ученый!
— Аристотель никогда не писал ничего подобного. Особенно в трактате «О душе», — заявил поэт, по-прежнему прислушиваясь к словам чужестранцев, которые, кажется, заговорили о каком-то храме.
— Значит, об этом писал кто-то другой! — ухмыльнулся белобрысый и опять потянулся рукой к шее Данте, который машинально отшатнулся и раздраженно оттолкнул его руку.
Наверное, поэт ударил по ней довольно сильно, потому что белобрысый вскочил и во весь голос заорал, что его бьют. Все повернулись к Данте, а кое-кто уже начал приближаться к нему с другой стороны зала.
— Он ударил Теодолино! Держите его! — выкрикнул здоровенный верзила, одетый в кожаную куртку без рукавов, украшенную шляпками железных гвоздей. Схватив в руку огромный медный ковш, он показал им на Данте.
К столу, за которым сидел поэт, с двух сторон стали подбираться какие-то люди. Данте завертел головой по сторонам в поисках выхода. При этом одной рукой он отпихивал наседавшего на него белобрысого, который внезапно впился поэту зубами в руку. Заорав от боли, Данте изо всех сил ударил его свободной рукой в лицо. Белобрысый отлетел в центр зала и с грохотом опрокинул стоявший там медный светильник. В воздух взлетел сноп искр и раскаленных углей, и теперь уже заорали те, кого они обожгли. Обожженные позабыли о Данте. Они прыгали и скакали на месте, стряхивая угли с волос и одежды. Однако остальные по-прежнему с угрожающим видом приближались к поэту.
Данте понял, что ему несдобровать. Великан с медным ковшом был уже совсем рядом и бросился на поэта, но вдруг споткнулся и грохнулся на пол. При этом поэту показалось, что ему ловко подставил ножку один из тех четверых мужчин, чей разговор он пытался подслушать.
Воспользовавшись новым замешательством, Данте в несколько прыжков добрался до двери. На пороге он на мгновение задержался, обернулся и показал посетителям таверны кукиш.
— Подождите! Я доберусь до вас, сукины дети!
Посетители разразились градом проклятий в ответ. Лишь четверо незнакомцев с невозмутимым видом сидели на прежних местах, наблюдая за происходившим как из театральной ложи.
Выскочив из таверны, Данте пустился наутек, опасаясь погони. Однако дверь таверны за его спиной так и не распахнулась, словно находившиеся по ту сторону не могли пересечь заколдованный порог.
Поэт остановился и притаился за углом какой-то лачуги.
В Этот момент из боковой улочки вышли двое. Они осмотрелись по сторонам и крадучись направились к дверям таверны. Из-за угла Данте мог их как следует рассмотреть.
Это были Чекко Ангольери и молодой Франческино Колонна.
Конечно, сиенец вполне мог опуститься и до посещения такого рода заведений. Его падение в бездну пороков было настолько глубоко, что этот бывший герой Кампальдино в своих нынешних сиреневых штанах мог предаваться и самым противоестественным усладам… Но Франческино, кажется, не такой… Нет, их появление здесь явно как-то связано с сидевшими в таверне четырьмя загадочными чужестранцами!
Данте не знал, что ему делать. Вернуться в таверну было бы безумием. Можно было подождать, когда незнакомцы выйдут, и попробовать их допросить, но в ожидании поэт потерял бы множество драгоценного времени. А незнакомцы вряд ли рассказали бы ему правду. От Чекко и Франческино можно было ожидать того же. Им ничего не стоило придумать тысячу ложных объяснений своему появлению в таверне, которые Данте никак не смог бы опровергнуть.
Наверное, лучше сходить к мастеру Альберто. Может, хоть он догадался, для чего предназначен загадочный механизм…
— Ну как, мастер Альберто? Ничего?
Альберто покачал головой:
— Почти ничего. Кажется, я понял, как соединить некоторые детали и даже сделал несколько недостающих шестеренок. Смотрите.
С этими словами мастер протянул Данте блестящее зубчатое колесико, явно только что вышедшее из-под его рук.