Дар сопереживания - страница 19

Незадолго до полудня в напряженный момент, когда героиня романа тщетно стараясь выстоять перед четвертым за день покушением на ее целомудрие, появился долгожданный человек. Захлопнув книжку и сунув ее в карман, Бахуд встал и с наслаждением потянулся. С первого взгляда ему стало ясно, что мужчина относится к нужному базовому типу – блондин с начинающей редеть шевелюрой, как это часто встречается у людей со светлыми волосами; с правильными чертами, и мягким овалом лица. «Похож и в то же время не похож на меня», – отметил про себя убийца. Бахуд обладал лицом североевропейца – немца, скандинава, англичанина, – унаследованным по материнской линии; лучшим в мире типом лица, считал он. Не проходило дня, чтобы он не любовался своим отражением, испытывая чувство глубокого удовлетворения и попутно упражняясь в мимике. Его лицо было красивым, вне всякого сомнения, но при этом совершенно незапоминающимся. Глазу возможного свидетеля не за что было зацепиться: оно не имело ни выдающегося носа, ни выступающего или срезанного подбородка, никаких приметных шрамов или родимых пятен. Лицо – кошмар полицейского художника: не с чем работать, усредненный тип, подходящий практически любому. После серьезного изучения внешних данных, Бахуд обычно улыбался себе, и его восхищение самим собой еще больше возрастало. Он знал о чарующем действии своей улыбки, с неизменным успехом опробованном на многих женщинах. Если что-то и выделяло его из толпы, то именно эта улыбка, которой он умел придавать сотню оттенков от мужественной усмешки сквозь слезы до выражения безмерного счастья, и все без малейшего следа наигранности. Однако полицейские художники не имеют дела с улыбками. Фактически, они никогда про них не спрашивают. Зачем? Только немногие преступники улыбаются своим жертвам, и Бахуд в их числе. Почему бы и нет? В конце концов, он получает наслаждение от своей работы.

Оставшись довольным лицом и телосложением избранного объекта, Бахуд подошел поближе, чтобы оценить его рост. Три-четыре сантиметра разницы вполне допустимы и приобретаются или убираются изменением осанки. При значительном различии в большую или меньшую сторону, он позволит этому человеку уйти и подождет следующего подходящего кандидата.

На глазок мужчина был на полтора сантиметра ниже метра семидесяти восьми Бахуда – близко к идеалу. А самое замечательное – он носил длинные пышные усы, которые, свисая с верхней губы, маскировали нижнюю часть лица. Усы единственные – придавали лицу мужчины некоторую индивидуальность. Бахуд мог отрастить похожие за три недели или купить сегодня же. Он не любил растительности на лице: она скрадывала впечатление от его улыбки, но для его сегодняшних нужд это было то, что надо.

Пока жертва продлевала паспорт. Бахуд отошел к вешалке у двери. На улице было холодно, некоторые носили пальто и, приходя в паспортную службу, раздевались у входа. Бахуд, вешая свое пальто на проволочные плечики, сунул еще одни во внутренний карман.

Одевшись, он зашел в мужской туалет и, закрывшись в кабинке, принялся сгибать и разгибать плечики, пока они не сломались. Повторив операцию рядом с крюком, он получил заостренный с обоих концов прямой кусок металла примерно тридцати сантиметров в длину. Затем он засунул проволоку в рукав рубашки с внутренней стороны локтя и пропустил под кольцом, которое носил на среднем пальце правой руки так, чтобы острие не высовывалось из-за пальца. Кольцо, изготовленное из простой стали со вставкой из оникса не вызывало у Бахуда никаких сентиментальных ассоциаций и служило не декоративным, а чисто утилитарным целям.

Вернувшись в приемную, Бахуд снова сел на стул и положил руки на колени, чтобы скрыть проволоку, тянущуюся из рукава через ладонь под кольцо и немного не доходящую до кончика пальца. Другой конец проволоки успокаивающе давил на кожу в том месте, где локоть упирался в живот.

Когда нужный человек покинул помещение паспортной службы, Бахуд последовал за ним на шумные улицы апрельского Монреаля.

Сегодня ей предстояла встреча с мистером Хэнли. Он всегда звонил перед приходом, поэтому у Майры имелась возможность одеться и бросить на себя взгляд в зеркало. Эти нечастые визиты поднимали ей настроение, словно кто-то стучал по прутьям клетки, чтобы разбудить ее. Конечно же, никто не запирал ее в клетке. Она могла отправиться куда и когда угодно, если хотела. Цепи ее не сковывали. Если понадобилось бы, она смогла бы подыскать себе компанию.