Дар. Золото - страница 4

Из кухни выглянул мальчишка-слуга, которого я раньше не видел, смышлено подбежал к нам, подхватил мою дорожную сумку и застыл с немым вопросом. Сашка махнула ему рукой, мол, тащи наверх, и он умчался выполнять указание.

Когда они немного успокоились и отстранились, мне пришлось признать, что девчонки выросли. И теперь даже выше меня. Сей факт настроения мне не испортил, но чуть взгрустнулось. И повзрослели. Похорошели обе, но, как мне показалось, были чересчур худыми. И льняные домашние платья были им чуть коротковаты, что меня, надо сказать, озадачило.

Я огляделся, в надежде увидеть еще кое-кого, подумав, что она первая вышла бы меня встречать:

— А где нянюшка? — я, наконец, высвободился из Ташкиного захвата.

И обе вдруг сникли. И глаза опустили!

— Что? — я насторожился.

— Понимаешь, — замялась Ташка, — Нет больше няни. Умерла.

Я подошел к диванчику, стоявшему посреди холла и сел.

Нет, я, конечно, все понимаю. Люди не живут вечно. Моя мачеха, а по совместительству и мать всех дочерей барона покинула сей мир, когда близняшкам не исполнилось и пяти. Как я помню, была она тихой и спокойной. Но вот такова эта жизнь. И няня ее заменила. И, по сути, стала матерью нам всем. Теперь ее нет. Так бывает. Я знаю. Но почему больно-то так?

— Прости, — Ташка мялась.

— За что? — подумал, а они-то при чем?

— Мы не писали. Отец запретил.

— Почему?

Ташка отвела взгляд:

— Сказал, чтобы ты учился спокойно.

Я смотрел на них обеих, начиная злиться:

— Что еще мне не надо было знать?

Сашка села со мной рядом, и погладила обеими ладошками по плечу. Потом поправила подол платья, словно собираясь с силами:

— Ну, у нас тут недород был… в позапрошлом году. И мор на скотину напал ни с того, ни с сего. Попадало больше половины. И коровы, и лошади, и даже овцы… — она говорила тихо. Ташка пристроилась на диване с другой стороны, а она продолжала, — Селяне обвинили Марейку. Помнишь её?

Я кивнул. Марейка — наша знахарка. Врачевала она многих. И детей и взрослых. Жила на отшибе у леса. Подальше от всех. Всегда приветливая, покладистая. Пропадала подолгу в лесу, выискивая травы и коренья, которыми лечила всю нашу округу.

— Избенку ее сожгли. И ее…. — Сашка говорила все тише, — Мастер Руш дым увидел, кинулся туда, но не успел. И Марейку не вытащил, и сам…

Меня словно холодным ветром обдало:

— Он тоже?

— Нет-нет, — заторопилась Саша, — Он живой. Ослеп только. Глаза выжгло. Он теперь на конюшне за лошадьми ходит. Он хотел домой уехать, ну, в Алар. Да отец не пустил, сказал, что нечего слепому по свету шастать, добрых людей на соблазн грабежа подбивать.

— Так и сказал «добрых людей»? — я злился.

— Да, — Сашка совсем на шёпот перешла, — Отец повесил их.

Я попытался как-то представить повешенных «добрых людей», но она поправилась:

— Тех, кто Марейку сжег…

Повисло молчание. Да знаю я, что барон в своем праве. И вешать и миловать. Но как-то…

— Хорошо, что Тилина и Тамара замуж успели, — вдруг непоследовательно сказала Саша, — Хоть за них не надо переживать.

Я не понял, о чем она:

— А за вас надо? Что еще я не знаю?

Саша вообще замолчала. Выдала Ташка:

— Мы в наемницы хотим податься.

Я не поверил своим ушам:

— Чево?!

Ташка гордо задрала подбородок, чем еще больше стала похожа на белку-переростка:

— Мы умеем драться! И грастой даже лучше тебя владеем. Мастер Руш нас слепому бою научил!

— И ты решила, что уже стала знатоком клинка и кинжала? — я ничего не понимал, — Вы что, серьезно?

Нет, они не дуры, не подумайте. Но что-то цепляло меня в этом во всем, и я не мог понять что. Ладно, разберусь потом. Тем более, что в холл, в запыленной дорожной одежде собственной персоной входил барон Эльгар Райен.

После сдержанных приветствий меня сначала накормили, потом натаскали горячей воды в лохань, потом я смыл, а точнее содрал с себя четырехдневную дорожную грязь, оделся в домашнее — и на дворе окончательно стемнело. Но барон Райен не позволил мне счастливо завалиться спать в моей комнате на моей родной кровати, а позвал в свой кабинет.

В небольшом камине горели и потрескивали дрова, раздавая вокруг тепло, и было приятно усесться в кресло и вытянуть ноги после долгой езды в седле.