Дара - страница 17

При всем моем опыте мне не приходилось встречать ничего подобного. На него даже взглянуть было жутко. Я боялась и подумать о том, как он собирается затолкнуть это в меня, в такую маленькую и молодую.

Подсунув под меня руку, он приподнял мой зад и мощным толчком впихнул головку своего монстра в мое влагалище. Под его напором губы моей щелочки натянулись до такой степени, что мне показалось, она сейчас порвется. Боль была кошмарная. Я попыталась приподняться и выбраться из-под него, но это было совершенно невозможно. Он положил мне на лицо огромную ладонь и, вдавив мою голову в подушку, навалился на меня всей тяжестью своей туши.

Я глотала воздух и пыталась вывернуться из-под него. Но чем больше я дергалась, силясь освободиться, тем больше это ему нравилось Через какое-то время мне пришлось безвольно подчиниться сотрясавшим меня толчкам — я была полураздавлена и не могла даже пошевелиться. Он был могуч, как бык, и бороться с ним было бесполезно. Не обращая никакого внимания на мои стоны, он, словно в забытьи, продолжал делать свое дело, тупо уставившись в стену.

Достигнув апогея, он со звериным рыком обрушился на меня, закрыв мне лицо своей грудью, так, что чуть не вышиб из меня дух. Я начала задыхаться, попыталась спихнуть с себя эту груду волосатого мяса, чтобы набрать в легкие хоть глоток воздуха, но все тщетно. Когда я уже теряла сознание, он неожиданно повернулся и лег на спину, крепко ухватив меня пальцами за левое запястье.

Я была, как ягненок на жертвеннике, придавленная к кровати его мускулистой ногой, лежавшей на моих бедрах, делая невозможной любую попытку сбежать. Преодолевая боль в помятых ребрах, я пыталась отдышаться, боясь даже представить себе, что он может выйти из своего оцепенения и захотеть снова залезть на меня. Но, к своему удивлению, я вскоре услышала, что он громко захрапел.

Пока я выжидала, чтобы он уснул поглубже, мои ноги под тяжестью его ляжки стало сводить судорогой. Но вот наконец я осторожно вылезла из-под него, не потревожив его сна. Однако он по-прежнему крепко держался за мою руку, поэтому мне пришлось, медленно повернувшись на бок, начать высвобождать запястье. Сначала я с величайшей осторожностью оторвала от себя его мизинец. Следующий палец поддавался труднее, но наконец сдался и он. От усилий, которые мне приходилось прикладывать, и особенно от страха, что он проснется, я вся покрылась потом. Средний, самый длинный, палец доставил мне больше всего неприятностей и никак не разгибался.

Наконец, потеряв терпение, я резко дернула упрямый палец на себя. Билли мгновенно пробудился, уселся на кровати и огляделся с таким видом, будто пытался понять, как он здесь оказался.

Когда он повернулся и заметил меня, на его лице начала расползаться знакомая ухмылка. По выражению его лица я поняла, что он намерен устроить мне еще одну встряску и что молить его о пощаде совершенно бесполезно.

Он совершил все те же действия, что и в первый раз: опустился на колени между моими раздвинутыми ногами и принялся размахивать своим огромным членом до тех пор, пока не был готов снова войти в меня.

На этот раз его движения были медленнее — он старался как можно дольше оттянуть наступление оргазма. Когда же он все-таки кончил, я, уже наученная горьким опытом, успела отвернуть голову в сторону так, чтобы иметь возможность дышать, когда его грудь придавила меня, сокрушая мои ребра и голову. Покончив со своим делом, он, как и в прошлым раз, перевернулся на спину и схватил меня за запястье, но на этот раз продолжал бодрствовать.

Немного передохнув, он принялся тереть мои грудки своими мозолистыми ладонями, пока соски не побагровели и не стали нестерпимо болеть. Наконец, пресытившись этой жестокой игрой, он оставил мою грудь в покое, перебрался повыше и уселся коленями мне на руки. Теперь он снова взял в руку свой твердеющий красный член и стал качать им перед моими глазами. Когда тот распрямился, он шлепнул этой махиной мне по лицу. Он продолжал хлестать меня, пока кровь не прилила к моим щекам и они не вспыхнули пятнами багрового румянца. От этих пощечин его страшное орудие стало еще больше и тверже, а сам он так перевозбудился, что никак не мог в меня попасть и, теряя терпение, метал на меня злобные взгляды и награждал меня тяжелыми затрещинами каждый раз, когда в бестолковом неистовстве утыкался не туда. Когда же он, в конце концов, попал туда, куда ему было нужно, он набросился на меня, как распаленный похотью зверь, и почти сразу кончил.