Давай пошепчемся... - страница 3

Под расшитой туманами утренней мягкой рогожкой.

Читаю письмо, а пальцы врастают в строчки.

Свеча на столе и мятою пахнет чай.

Во тьме расплескали тучи тоску-печаль.

Роняю слезу, но время пришло «сорочье»,

О чём-то полночи поленья в печи трещат.

Читаю письмо, а листья срывает ветер.

Стучится в окно, шипит: «Никого не жаль».

Закованы плечи холодом, вмёрзли в фальшь.

Склонили деревья ветви, чернеют плети.

Горчит в шоколадной глазури сырой миндаль.

Читаю письмо и знаю — года не лечат.

Там, в строках чужих, — обиды моей февраль.

Вереницы огней… Точно бусы на ниточках тонких,

По асфальту рассыпались в каплях дождя фонари.

Силуэты домов отражаются в лужах,

заденешь легонько,

Каблуком прочеркнёшь — исчезает картина. Замри!

На минуту замедли шаги, я прошу — на минуту.

Под зонтами прохожих, за спинами серых пальто

Отыщи меня, слышишь, в сентябрьском

вечернем этюде!

Только ты это сможешь, а больше не сможет никто…

А потом проводи, прикасаясь волнующим взглядом,

Обнимая прохладою ветра, круженьем листвы.

В этом городе в это мгновение будь со мной рядом

И впусти свою нежность в мои чёрно-белые сны.

Зацепившись животами за туманный свод небесный,

Отдыхают с облаками горы в снежных покрывалах.

В складках мантий черных склонов

свищет, воет шквальный ветер.

Он пытается забраться под подолы кружевные,

Чтоб сорвать сандалии леса

с крепкой каменной подошвы

Или в танце закружиться с дождевыми мотыльками.

Те из туч летят клокастых на распаренную землю

После летних жарких ливней,

чтобы дымкой серой, волглой

По утру подняться в горы, что лежат, за небо крепко

Уцепившись животами…

Запахи любимого города —

Пирожных, велосипедных покрышек,

Сырых парапетов, еловых шишек,

С патокой медового солода;

Пульсация узеньких улочек

С мокрым постельным бельём на верёвке,

Заквашенная капуста в кладовке,

Нежность тёплых румяных булочек;

Лужи с кораблями бумажными —

Нотки лета на тенистых аллеях;

Жасмина с хмелем седые метели

С послевкусиями грильяжными…

Запахи любимого города —

Чердаки да ржавость железной крыши.

Утром на листьях горечь холода —

Осени ранней дождливой рыжей.

Ветер перебирал струны моей гитары.

Вместе играли мы старый простой романс.

Белых акаций плен в лунном златом сиянье,

Тонкой рябины стан, листьев кленовых рябь.

Нежность напрасных слов, пледа тепло и ласка.

Томно мурлычет кот: «Только не уходи»

Гулкая рань весны с дымом цветущих яблонь,

Встреча (она лишь раз), где разорвали нить.

Что нам отрада, что? Лить с упоеньем слёзы?

Яркой звездой гореть прошлых минувших дней?

Ветер купал меня в медленном переборе,

Тихо жужжал в струне добрый мохнатый шмель.

Шагает в год неделя за неделей.

Вот осень, чиркнув спичкой золотой,

Зажгла листву на дремлющих аллеях,

И хлынул воздух сочный и густой

На улицы и скверы городские,

Укутал пеленой речную гладь,

И заплясали капли дождевые,

Чтоб лужи на земле нарисовать.

За днями дни, и слякотная осень

Привычно растворится в полусне.

Застынет мир в крещенские морозы,

Чтобы оттаять в сретенье к весне.

Потом опять расплавленное лето

Потянет вечера в неделю, в год…

Истлеет позабытой сигаретой…

И осень пепел в зиму унесёт.

Руки мои — крылья птиц в перелётных стаях —

Машут, машут, но только давно устали.

Иногда кажется — они из холодной стали —

Руки, что когда-то тебя обнимали,

Руки, что росу собирали в цветущем мае,

А сейчас вбивают крепёжные сваи,

Чтобы хоть как-то дом, построенный нами, держали.

Знаешь, я обойдусь на земле без рая,

Лишь бы руки мои в ладонях твоих лежали…

Летний вечер.

В речке отражаются

Маковки соборов и церквей.

Солнышко — цветущая азалия,

Алое, но воздух всё нежней,

И, как будто, даже легче дышится —

Спрятался в прохладу жаркий день.

Медленно иду, вбивая шпильками

Серую распластанную тень.

Ветер озорной швыряет под ноги

Ржавчину шуршащую листвы.

Облака по небу одинокие —

Паруса безбрежной синевы…

Август, обнимая плечи ласково,

Шепчет, что для грусти нет причин.

Речь его прерывистая, вязкая,

Будоражит пламенными сказками,

Доставая сердце из руин…