Давние встречи - страница 6
Первым произведением Аксакова был маленький очерк «Буран», до сего времени остающийся непревзойденным образцом словесной пейзажной живописи. Очерком этим восхищался Пушкин. Следует дивиться изумительному портретному мастерству Аксакова, с которым живописал он героев «Семейной хроники» и литературных воспоминаний. Портретное мастерство Аксакова осталось, однако, почти неотмеченным.
Художественная сила Аксакова в его исключительной правдивости и простоте, которые оценил еще Пушкин, хорошо знал Лев Толстой, в ключевой прозрачности и чистоте языка, безошибочно угаданных Гоголем, пробудившим в Аксакове его долго дремавшее дарование.
Как в чистом ключевом источнике, в чистейшем языке Аксакова нет и единой соринки, не найдешь ни одного тусклого слова, засоряющего литературную и разговорную речь. Источник этой ключевой прозрачности — народное слово. Литературное долголетие Аксакова — верное доказательство того, что правда и ясность языка есть и всегда остаются непременным условием подлинной художественности.
«Я ничего не могу выдумывать: к выдуманному у меня не лежит душа, я не могу принимать в нем живого участия, мне даже кажется это смешно, и я уверен, что выдуманная мною повесть будет пошлее, чем у наших повествователей. Это моя особенность и в моих глазах показывает крайнюю односторонность моего дарования...» — незадолго до своей смерти писал Аксаков сыну Ивану.
Чистоте и прозрачности аксаковской речи, правдивости художественного изображения должны учиться многие молодые писатели, нередко утрачивающие чувство и склад родного русского языка.
Ясный и чистый летний день. В голубом небе стоят, почти не движутся высокие легкие облака. Над заросшей камышом и кувшинками тихой рекой порхают бабочки; повиснув в воздухе, трепещут голубые стрекозы. В тени ольховых и ивовых кустов, у самой поверхности глубокого тихого пруда в нагретой солнцем воде лениво дремлют толстоспинные красноперые голавли, по освещенному пестрому дну табунками проплывают окуни, резвятся, выпрыгивают из воды серебристые верхоплавки. Рядом с широкими листьями белых и желтых кувшинок, на зеркальной поверхности тихого пруда лежат «наплавки» удочек страстного рыболова...
Такие тишайшие уголки русской природы особенно любил Аксаков.
«Чувство природы врождено нам от грубого дикаря до самого образованного человека», — писал Аксаков в своем вступлении к «Запискам об ужении рыбы».
Известно, что в развитии художественного таланта и вкуса Аксакова, во всей его жизненной и писательской судьбе огромное значение имели детские годы, к живописанию которых он неизменно и постоянно возвращался. Такое внимание писателя к близкой и родственной теме закономерно. Нам трудно представить Пушкина без села Михайловского, Льва Толстого — без Ясной Поляны, композитора Глинку — без смоленских отчих мест.
Дедовская усадьба, затерянная В просторах оренбургских степей, была колыбелью писателя Аксакова. Здесь учился он русской народной речи, вглядывался в природу, в окружавших его простых близких людей, прислушивался к семейным преданиям и рассказам. Поразительное знание природы закладывалось еще в детстве. Страсть к охоте и рыбной ловле развивала здоровую наблюдательность, обостряла зрение, чутье и слух, которыми плохо владеет человек, лишенный возможности постоянного общения с природой.
«Приведите их, — говорит Аксаков о людях, лишенных тонкого чувства природы, — в таинственную сень и прохладу дремучего леса, на равнину необозримой степи, покрытую тучной, высокой травою; поставьте их в тихую жаркую летнюю ночь на берег реки, сверкающей в тишине ночного мрака, или на берег сонного озера, обросшего камышами; окружите их благовонием цветов и трав, прохладным дыханием вод и лесов, неумолкающими голосами ночных птиц и насекомых, всею жизнью творения: для них тут нет красот природы, они не поймут ничего!»
Проза Аксакова близка ясной пушкинской прозе. Его «университетом» была природа родных мест, простые близкие люди, говорившие образным и чистым народным языком. Как у Пушкина старая няня Арина, так и у Аксакова в детстве первой наставницей и рассказчицей была ключница Пелагея, крепостная русская женщина с тяжелой судьбой. Этой ключнице Пелагее обязан Сергей Тимофеевич народной сказкой «Аленький цветочек», выражающей лучшие поэтические качества русской души.