Дайте курс - страница 22
— Описание? Пожалуйста! — Передо мной распахнули книжный славянский шкаф, и любезная рука указала: — Вот полка, разбирайтесь.
— Полка? Почему полка?
— Как почему? Вам описание нужно, так вот тут и стоят все десять томов полной биографии машины.
Копаясь в толстенных фолиантах подробного жизнеописания корабля, я обратил внимание на такой весьма характерный факт: все ответственные системы машины сдублированы, строены и даже счетверены.
Что это значит? А вот что: раньше на самолете, кроме основного рычага или тумблера выпуска шасси, был еще и аварийный. И если почему-либо шасси не подчинялось главной системе, в распоряжении летчика была запасная. Теперь на ТУ-114 все ответственные системы могут быть приведены в действие тремя и даже четырьмя способами.
Сначала я прочел об этом, а теперь, разглядывая кабину, убедился: для надежности тут сделано все возможное и, пожалуй, даже чуточку больше возможного.
Командир корабля Василий Иванович Тонушкин снял галстук и стал неторопливо устраиваться на левом пилотском сиденье. Ким Тимофеевич Зенцов — второй пилот — тоже снял галстук. Бортрадист Юрий Иванович Гармышев проверил замки всех дверей и, в свою очередь, занял рабочее место.
Первым начал действовать бортинженер Сергей Федорович Конюхов. Проворными пальцами он перекинул сто с небольшим тумблеров, оглядел свой великолепный черно-белый «иконостас», официально именуемый контрольным пультом бортинженера, и тихим голосом доложил командиру корабля:
— Бортинженер к запуску готов. А дальше? Дальше не последовало ни одного суетливого движения, никто ничего не подкачивал, не раскручивал, не «раскочегаривал». Инженер отдал команду автоматам, и автоматы сделали все, что им полагалось сделать, — запустили двигатели.
А люди? Люди проверили работу автоматов и остались довольны.
Пока прогревалось масло и двигатели крутились на малых оборотах, бортрадист начал громко читать какую-то таблицу.
— Доложить командиру корабля о проверке готовности к полету, — торжественно произнес Юрий Иванович, выдержал паузу и продолжал: — Проверить… Установить… Включить…
Не сразу я понял смысл этой молитвы. А смысл ее был крайне прост: сначала люди контролировали действия автоматов, теперь люди контролировали свои действия. Мудрая молитва бортрадиста исключала такую опасную и такую человеческую слабость — забыл. Чтобы придумать контрольную таблицу взаимной проверки, не надо было изучать теорию информации, однако это была простая и весьма умная новость.
Земля разрешила нам сначала выруливание, потом взлет.
Набирая скорость, ТУ ринулся вдоль стартовой полосы. В динамиках пилотской кабины зазвучал голос штурмана Анания Георгиевича Толмачева:
— Скорость сто пятьдесят, сто семьдесят, сто девяносто…
Невольно я позавидовал командиру корабля: мне никто и никогда не подсказывал скорости разбега; выворачивая глаз на сторону, я пытался срывать цифры с указателя скорости.
И еще одна подробность: когда нос корабля стал плавно приподниматься, когда крылья машины, набирая подъемную силу, потащили нас вверх, на пилотской приборной доске дружески замигала желтая лампочка. «Довольно тянуть штурвал на себя, — говорила лампочка, — машина уже вышла на нормальный взлетный угол…»
Внизу осталась черная душная земля, горсть рубиновых аэродромных огней, несколько золотистых светящихся строчек Хабаровска. А впереди нас ожидало темное лохматое небо. Лохматое — определение совершенно точное: небо было забито в ту ночь разорванными грозовыми облаками, и звездам удавалось только урывками взглядывать на землю.
Прошу запомнить: мы взлетели за час до восхода солнца.
Штурман уточнил курс. Командир корабля сбалансировал машину. Стрелка высотомера плавно полезла вверх, мы тянулись к своему эшелону — к отведенной нам полосе неба. Болтанка почти не ощущалась. И тут, подумав о болтанке, я вспомнил один давний разговор.
— Если до сих пор с болтанкой у нас борется человек — это безобразие. Здесь мы вполне можем заставить автоматы работать за летчика, — так десять лет назад говорил мой товарищ, летчик-испытатель, человек с ярко выраженной технической жилкой.