Дайте мне лабораторию, и я сдвину мир - страница 9

лаборатория приобретает достаточную силу, чтобы модифицировать положение дел для всех других действующих субъектов.

Еще одна причина, почему понятие внешнего/внутреннего здесь неуместно, заключается в том, что в описанном нами примере лаборатория позиционирует себя именно таким образом, чтобы внутри своих стен репродуцировать то, что, как кажется, происходит снаружи (это первый шаг), а затем распространить вовне, т.е. на всех фермах, то, что, как кажется, происходит только внутри нее. Здесь внутренний и внешний мир могут превращаться один в другого также легко, как это происходит в какой-нибудь теореме по топологии. Естественно, что эти три отношения внутреннего, внешнего и опять внутреннего ни в коем случае не идентичны. В лаборатории рассматривается лишь ограниченное количество элементов, относящихся к макроскопической эпизоотии; в ней имеет место только контролируемая эпизоотия на экспериментальных животных; из лаборатории вовне распространяются только определенные методы прививания и разновидности самой вакцины. Не секрет, что этот метафорический сдвиг, состоящий из последовательности корректировок и изменений масштаба (см. ниже), является источником всех инноваций (Black, 1961). Для наших целей здесь достаточно сказать то, что каждый перевод от одной позиции к следующей рассматривается соответствующими действующими субъектами как корректный перевод, а не как нечто чуждое, деформирующее или абсурдное. Например, болезнь, находящаяся в чашке Петри не важно как далеко от фермы, рассматривается как корректный перевод, т.е. непосредственная (the) интерпретация сибирской язвы. То же самое имеет место, когда гигиенист рассматривает в качестве эквивалентных опыты, проводимые над микробами в лаборатории Пастера, и различные виды эпидемий, поражающих людей в таких больших городах как Париж. Бесполезно пытаться решить, являются ли эти две установки эквивалентными на самом деле (разумеется, нет, т.к. Париж – это не чашка Петри), но они рассматриваются в качестве таковых теми, кто утверждает, что, если Пастер решит проблему на микроскопическом уровне, вторичная проблема на макроскопическом уровне также разрешится. Споры относительно эквивалентности неэквивалентных ситуаций всегда характеризуют широкий диапазон науки и почти всегда являются причиной наличия большого числа лабораторий, работающих для их разрешения.

Для того чтобы вакцина была эффективной, ей необходимо распространиться повсюду. Именно это обстоятельство лучше всего демонстрирует абсурдность дихотомии внутреннего/внешнего и полезность микроисследований в науке для понимания макропроблем. Большинство затруднений, связанных с наукой и техникой, берут начало в убеждении в том, что сначала инновации присутствуют только в лабораториях, а затем испытываются в новых условиях, которые подтверждают или признают недействительными эти инновации. Именно это «adequatio rei et intellectus»^>3 так сильно восхищает эпистемологов. Как показано в нашем примере, его реальность наглядна и отнюдь не мистифицирована.

Во-первых, вакцина имеет эффект в Пуйи ле Фор, а также и в других местах, только если в них соблюдаются те же самые лабораторные условия. Научные факты подобны поездам: они функционируют только на рельсах. Чтобы соединить два состава, вы можете увеличить длину рельсов, но вам не удастся проехать на поезде через поле. Лучшим доказательством этого служит то обстоятельство, что каждый раз, когда метод распространения вакцины против сибирской язвы модифицировался, вакцина не имела ожидаемого воздействия, и Пастер часто оказывался втянутым в жесткую полемику, примером которой служит случай с итальянцами (Geison, 1974). Постоянным ответом Пастера было требование беспрекословного выполнения предписаний его лаборатории. То, что одну и ту же вещь можно повторить, мне вовсе не кажется удивительным, чего нельзя сказать о людях, считающих, что факты выходят из лаборатории без параллельного распространения лабораторных практик.

Но существует и вторая причина, почему у лабораторий нет внешней стороны. Само существование сибирской язвы, как заболевания, и эффективность вакцины, к которой мы пришли в самом конце рассказа, не являются внешними, доступными для обозрения фактами. В обоих случаях они представляют собой результат предшествующего существования институтов статистики, которые создали необходимый инструмент (в данном случае статистику), распространили свою сеть по всем административным органам Франции с целью сбора данных и убедили всех соответствующих чиновников как в том, что существовало «заболевание», «ужасное» заболевание, так и в том, что существовала «вакцина», «эффективная» вакцина. Когда мы говорим о внешнем мире, то мы, как правило,