Дедушка и музыка - страница 15
Эта пара танцевала совсем близко от забора и не замечала меня. Я услышал, как девушка мечтательно шепчет:
— Вон — Медведица… Дракон… Персей… Орион… Андромеда, видишь? Мы танцуем на земном шаре… Понимаешь? А вокруг небо. Голова кружится, кружится… вон Лира… не прожги мне платье.
— Ах ты, моя Андромеда! — басом сказал парень и откинул в сторону сигаретку. Огонек мелькнул в темноте и упал недалеко от меня, зашипев в росе.
«Странно, — подумал я, усмехнувшись, — дрыгают ногами, а сами о звездах думают. Какое тут влияние джаза?»
Было уже поздно. Мне не терпелось поскорей залезть на сеновал и перед сном обдумать как следует факты, противоречащие моей основной догадке о влиянии серьезной и легкой музыки на людей.
Только я не выдержал и рассказал Жукову про снабженца.
— Скорей бы завтра! Неужели он выступит на собрании? — удивился Жуков.
— Только никому ни слова, — попросил я.
Пока играли фокстроты, танго и вальсы и самбы и ребята танцевали, я засмотрелся, склонившись над грядкой, на тонкие, едва заметные на темной земле стебельки гороха и чувствовал ни с чем не сравнимое волнение, как будто стоял на пороге тайны.
Ведь происходит что-то! Происходит! Новые колебания будоражат ДНК и РНК или еще что-нибудь. Темно, а молекулам, наверно, весело от музыки, как от солнца, и клеток становится все больше и больше… Если бы я мог заметить рост стебелька и листьев! Вот! Вот! Они растут прямо на глазах, как в кино!.. Нет. Это только кажется…
— Есть что-то охота, — Жуков вытащил из-за пазухи кусок черного хлеба, два крутых яйца, и у меня первый раз в жизни при виде еды потекли слюнки.
Мы поделились с Нордом, нашли на ощупь лук и укроп, и было здорово, как никогда, есть согревшийся за пазухой хлеб и чувствовать, как терпко щекочет в горле от запаха укропа и сладко сводит скулы от нежного вкуса мокрых стрелок зеленого лука.
— Зря вы, коллега, сердитесь на деревню. Вот Пушкин писал: «Приветствую тебя, пустынный уголок, приют спокойствия, трудов и вдохновенья…» Я это начинаю понимать, — сказал я.
— Какие здесь для меня труды и вдохновенья? Одно спокойствие, — возразил Жуков.
Он ушел, а Норд неслышно бежал за ним.
«У, какой длинный и полезный день!» — подумал я, улегся в свое гнездышко на сеновале и, не успев ни о чем поразмышлять, сразу же уснул.
19
Утром меня разбудил Жуков. Дедушки дома не было.
Небо затянуло тучами, было прохладно, и мы, чтобы согреться, наперегонки побежали на пруд.
Жуков с разбега почти бесшумно нырнул, вытянув перед собой руки ладошка к ладошке, только круги пошли по зеленой воде, а под водой торпедой мелькнуло его загорелое тело, — над ним цепочкой тянулись белые пузыри.
Я тоже нырнул с разбега, но только неловко плюхнулся животом в воду. Меня сразу отнесло от берега, и я с головой ушел под воду.
Я даже не успел закрыть глаза, но, к счастью, задержал дыхание и в первый миг не смог сообразить, что вокруг меня не воздух, а вода, светлая над головой и жуткая, зеленомглистая снизу.
«Вот и все… — подумал я, выдохнув весь воздух, — вот и все…» У меня перед глазами мелькнул живой серебристый малек, и сам не знаю как, вдруг, когда коленки уже стали подгибаться, а грудь разрывала страшная тяжесть, я оттолкнулся ногами от дна, вынырнул, глотнул побольше воздуха, забарахтался, но не мог закричать от страха, перехватившего горло, и опять пошел на дно.
Все же я не закрыл глаза и успел стать лицом к пологому светлому берегу, и все во мне кричало: «Нет! Нет!» И я еще раз оттолкнулся ото дна и с удивлением почувствовал, что плыву, плыву! И в этот момент чуть не захлебнулся, но кто-то дернул меня за волосы и протащил вперед.
Я встал, обессилев, на коленки и увидел Жукова. Он размахивал руками и ругался, но я ничего не слышал. В ушах звенело, а от страшной радости хотелось плакать и, сидя вот так в воде, смотреть на небо, затянутое тучами, и на прибрежную траву и просто — дышать. Откашлявшись, я сказал:
— Спасибо, коллега. Никогда не забуду.
Я презирал себя за то, что, стоя на дне, подумал: «Вот и все. Вот и все…»
«Спасибо инстинкту самосохранения. Что бы было со мной, если бы он не сработал вовремя? Действительно, чахлое у меня тело… Но я тебя научу плавать! Я тебе такое устрою! Тебя еще не так заломит, как от дров и коромысла! Помни мое слово! Ты узнаешь, что значит быть телом! Я разовью твои руки и ноги. Лучше пусть моя голова будет находиться на широких, как у Жукова, плечах, чем на твоих худых и узких. Вот сиди в воде и мерзни!»