Дедюхино - страница 8

Молодёжь с нетерпением ждала камские разливы. Бывало, придешь из школы поможешь по дому, выполнишь домашнее задание, а там уже друзья подплывают на лодках. Подсаживаешься к ним. Кто с гармошкой, кто с гитарой, начинают играть, остальные поют. Музыка, песни далеко разносятся по воде. Расцветает черёмуха, нарвём её, сорвём первые полевые цветы на прогалинках, сплетём веночки вокруг головы — красота неописуемая.

На работу, в школу утром и обратно вечером всех также развозили на лодках. Если же вода не очень глубокая, то снимали обувь, добирались вброд до сухого берега, а там оботрёшь ножки, оденешь обувь и идёшь куда надо.

Нас и сейчас одолевает тоска по безвозвратно ушедшим временам. Как давно закончились эти дни и вечера, не видны давно камские разливы. Как жаль, что современная молодёжь лишена этих удовольствий.

У меня и сейчас перед глазами такая картина. Во время разлива весенних вод из окна кухни нашего дома была чётко видна крыша над сараями Оносовых — дом их стоял на улице Братьев Собакиных — вправо первая улица от Сользавода. И вот частенько братья Оносовы — Серафим, Павел, Николай, Вячеслав, Геннадий, сестры Шура и Людмила возьмут в руки баян, гитару, мандолину, балалайку — зазвучит музыка, пробирающая каждого до сердца. Оносовы очень талантливые, музыкальные люди, играли они не только мелодии песен, но вальсы, танго, фокстроты. Частенько вечерами Оносовы тоже брали в руки музыкальные инструменты, народ собирался вокруг их тихо звучащих мелодий.

В Никольщине было ещё несколько музыкально одарённых семей. Против нас жили Зрячих, сыновья их Иван, Михаил, Валентин, Николай, Дмитрий прекрасно играли кто на гармошке, кто на баяне. Бывало, светлыми весенними вечерами, кругом вода разлилась, делать особо нечего, возьмут в руки один баян, другой гармошку, откроют окно и польются по Никольщине задушевные мелодии — песни о Стеньке Разине, «Степь да степь кругом», «Уродился я как былинка в поле», заканчивают походной.

Мой папа, Василий Сергеевич, тоже под настроение брал в руки русскую гармонь, изумительно выводил знакомые мелодии, причём он как-то ещё потрясывал в руках гармошку, отчего звук казался ещё прелестней.

С лесозавода, где сейчас начинается мост в Усолье, Кама шла параллельно железнодорожной линии, по другую сторону линии упирались все основные Дедюхинские улицы, как бы перпендикулярно — это улицы Трапезникова, Содовая, Уральская, Войкова, Красная. Дойдя до южной окраины Сользавода, Кама отклонялась от Дедюхино — путь разделял остров. Между Камой и Никольщиной такие три небольших водоёма, впадавшие в Каму.

Сразу же за огородами с левой стороны Никольщины протекал Исток, переходящий в ручей, стекающий в Каму. Затем через чистенький хрустящий песочек такие, так называемые «Капустки», справа располагалась Грива с белой кучей застарелой извёстки. Говорят, на этой Гриве когда-то для столовой Сользавода выращивали капусту.

Затем большие заросли ивы, за ней протекал большой водоём, который называли «Заива» (Курья), с другой стороны Заиву огибал остров, в конце острова Заива впадала в Каму.

Все жители от мала до велика нашей знаменитой Никольщины ходили купаться, если наскоре, то на «Капустки», если же времени побольше, то в «Заиву», до Камы добирались редко, во-первых, далековато, во-вторых, вода похолоднее.

Накупаешься, ноги распарятся, обратно идёшь по песку, песочек чистый, в меру мелкозернистый. Распаренные ножки, когда касаются горячего песка, одновременно лечатся, ни у кого, даже у самых старых жителей не было мозолей и натоптей на подошвах. Вода и песок делали доброе дело.

Я в семье была старшей, поэтому, идя купаться, всегда тащила за собой братьев и сестёр, одного посадишь на плечи, другие держатся за руку или за подол платья. Малышки плескались у бережка, благо водичка чистенькая, дно песчаное, без ила. Мы, старшие, плавали подальше. Никто специально плавать не учил, но практически все мальчишки и девчонки с самого раннего возраста умели плавать, нырять.

Наш папа, работая завхозом Дедюхинского Сользавода, заведовал, кроме складов, лесной биржей и лошадьми с конюшней.