Дефиле в Москве - страница 3

— Ладно, пане корчмарю, а еще лучше будет кофе и порция коньяка, — чуть добавляя командных ноток голосу, сказал Левицкий и сел за свободный стол. Гриша, немного обиженный таким непониманием его буковинского патриотизма, поспешил выполнить заказ.

«Откуда у этого Гриши в несвежей рубашке настоящая арабика и неподдельный мартель? — думал блудный хорунжий, — но хайль, то есть в порядке по-нашему. Ладно, почему не в порядке», — думал присяжный член единой объединенной ОУН, ведь делом объединение «старых» и «молодых» оуновцев занимался сам адмирал Канарис, шеф лучшей в мире разведки — абвера. Сначала с его помощью было выявлено в обеих ветках организации всех провокаторов и агентов Кремля, впоследствии начались непрерывные переговоры, а решающим фактором процесса, в апогее которого Степан Бандера и Андрей Мельник подали публично друг другу руки, при чем Бандера как левак сначала был протянул левую руку, но вовремя спохватился, стала заявление райхсканцлера и фюрера Германии Адольфа Гитлера, что, мол, только при единой ОУН может быть Украинское Государство. ОУН объединилась, Гитлер признал правительство Ярослава Стецько, который сразу перебрался из Львова в Киев и запретил немцам соваться в украинских гражданских дел, Андрей Мельник возглавил Центральную Раду — украинский парламент, большинство в котором имела ОУН, были представители и других мелких партий: свободные земледельцы, национал-демократы, но до времени пусть… Где-то под пеплом на украинском политическом грунте еще тлеют огоньки раздора, но опасность возвращения большевизма заставило всех достойных хотя бы для отвода глаз хранить монолитное единство Украины, правительства, народа и ОУН, потому — ладно! — ладно, осведомлен в военных делах (что подозрительно), корчмарю Грицьку; ладно, союзнички — румынские артиллеристы; ладно, хорошо одеты и подкрашены курвы за соседним столиком, ладно… Дмитрий почувствовал, что пьянеет, встал, рассчитался и вышел.

— Где шатался три года? — мрачно спросил доктор Теофил Левицкий после того, как молча обнял сына, ощупал руки, плечи (или целый?), немного расчувствовался, но быстро овладел собой и убрал привычного авторитарного толка.

— В мирах, тату, в мирах, — весело отвечал Дмитрий, достигая из чемодана кое-что из яства: мясные консервы, мешочек с кофейными зернышками, сигареты, шоколад, бутылку французского коньяка и две бутылки любимого отцовского красного вина. Старик строго посмотрел на все добро.

— Если все это от там того лайдака Адольфа, то можешь обратно паковать, — процедил сквозь зубы.

— Папа, как можете такое говорить о великом фюрера? — вскипел Дима, — это же…

— Байстрюк, — оборвал его старик.

— Папа!

— Что, пап? Блудный сын, нашел себе цимборика — бастарда австрийского, думаешь, тельца упитанного тебе зарежу, ибо сын мой пропадал и нашелся? А он с Адольфом по Европе гулял.

— Тату, вы можете не уважать господина Адольфа, но на еду не грешите! Это продобеспечение старшины Украинского войска.

Старик все еще мрачно смотрел на сына, но взгляд его, потеплевший, когда разглядел знаки отличия на униформе: трезубцы на пуговицах и украинские правительственные награды: на шее Гетманский Крест первой степени — награда, которую нетрудно увидеть в старшины любого рода войск, побывал на фронте; так же, как не редкость Казацкий Крест на груди шеренговых и подстаршин или Княжий Крест на мундирах генеральной старшины. Но еще на Дмитровых груди блестело чудо редкое из редких — награда, которую имеют только отчаянные и которую дают за выполнение неимоверно трудных задач — на черно-красной ленте висел знак особой доблести — серебряная медаль восьмигранная «Ночь Зализняка».

— Много человеческой крови пролил за эту шпильку? — спросил старый пацифист молодого милитариста.

— Папа, — уже спокойно ответил Дмитрий, наполняя рюмки коньяком, — людей не убивал, врагов — уничтожал.

— А кто твои враги, парень?

— Враги Украины, папа.

— А немцы, выходит, приятели?

— Немцы, тату, помогли Украине избавиться от большевиков, а нам здесь — румын. И поляков в Галиции уже нет.