Дела житейские - страница 43
Отец, слушал с явным интересом и хотел было о чем-то спросить меня, но тут, конечно, влезла мать.
— А как твоя жена и дети?
— Пэм мне не жена уже шесть лет, а с детьми все в порядке. Видел их в день рождения Дерека в прошлом месяце.
Отец поудобнее устроился в кресле, скрестив руки и положив ногу на ногу. Складки на его брюках цвета хаки были так отутюжены, словно он гладил их всю ночь. Выпустив струйку дыма, он снова затянулся и загасил сигарету. Он так и не произнес ни слова. Знаю почему: он просто мямля.
— Значит, ты наконец получил развод? — спросила мать.
— Собираюсь.
— Да, да, ты собираешься. — Она выкатила глаза на лоб.
Хотел бы я, чтоб когда-нибудь они у нее так и остались. Поделом бы ей было.
Отцу все это явно не нравилось; он то облизывал губы, то начинал подсасывать зубы. Он делал так всегда, если хотел что-то сказать и не мог собраться с мыслями.
— Хорошо, что ты не оставляешь ребятишек, сынок.
— Хочешь выпить, пап?
Мать я не спрашивал, потому что она выпивки боялась, как огня. У нее в семье чуть не все были алкоголиками. У отца, впрочем, тоже, но сам он не алкаш. Он тихий выпивоха. Выпивает, когда смотрит телевизор, подстригает газон или моет машину. Он никогда не бывает буйным или неуправляемым. Он может день-деньской сидеть и никого не замечать.
— Да нет, он не хочет. Правда, Феликс? — Мать стерла древесную пыль со стула и наконец села.
— Если только глоточек, — откликнулся отец.
— Ты разве не знаешь, сколько людей разбивается за год из-за того, что водитель пьян? Это каждый день в последних известиях говорят. Не хотела бы я так погибнуть.
Я дорого дал бы сейчас, чтоб сказать ей, что желаю ей смерти. Чтоб она плавала с моими рыбками! Я налил высокий стакан. Когда она поднялась и стала рассматривать заготовку моей стенки, отец опасливо взглянул на нее и выпил все до дна одним махом.
— Это что такое?
— Должно быть, стенка.
— Ты что, сам это делаешь?
На какое-то мгновение в голосе ее прозвучали нотки искреннего восхищения, но я-то знал: этого просто быть не может.
— Да. Сделал чертежи и подготовил детали, ну и прочее.
— Я что-то похожее видела на блошином рынке.
— Да, я делаю разные вещи. Эта — не лучшая из них. Я хочу ее собрать и сложить в нее инструменты и книги.
— Из какого это дерева? — Отец потрогал стенку.
— Сосна. Она, правда, слишком мягкая для обработки, но ничего, годится. — Обычно, когда я задумываю что-то серьезное, я делаю сначала модель из клеенной доски или фанеры, так как они дешевле, а уже потом работаю с хорошей древесиной.
— Где же ты этому научился? — удивился отец.
Неужели он даже не помнит, как я таскал домой всякую всячину из деревообделочной мастерской?
— И сам не знаю, — ответил я, — делаю, вот и все.
— Да, отлично, сынок, — сказал отец и почему-то загрустил.
— Я хочу поступить в январе в бизнес-школу, чтобы завести свое дело. Это может быть по плотницкой части, но сперва надо все проверить.
— Вот как, — проговорил он.
— Чтобы начать свое дело, нужна куча денег, Фрэнклин, — вступила в разговор мать. Она включила телевизор, но и не смотрела в его сторону.
Лучше бы отец пришел один. Мы бы выпили малость и поговорили как мужчина с мужчиной; я мечтал об этом с шестнадцати лет. Я даже сам не знаю толком, что значит „мужской" разговор; просто не хочу, чтобы рядом маячила мать и настороженно ловила каждое наше слово. Из-за нее мы не можем поболтать от души, как мужчины — отец и сын. Я давно хотел спросить его, как он терпит ее столько лет. Неужели ему и в голову не приходило уйти как-нибудь на работу — и с концами: никогда не вернуться? А еще меня интересовало, какова она в постели, может, он просто делал это по привычке? Хорошо бы объяснить ему как-нибудь, что я чувствовал, когда влип в эту историю с наркотиками. Как тяжко было, когда вылезал из этого. Почему меня демобилизовали раньше срока. Почему я оставил Пэм и ради чего вообще бьюсь. Может, случай еще представится, как знать.
Я взглянул на мать и постарался говорить спокойно:
— Знаешь, сколько нужно, чтобы открыть свое дело? Неужели ты думаешь, что я собираюсь этим заниматься, не разузнав все заранее?