Делай то, за чем пришел - страница 50

— Я когда читал, — рассказывал Андрюха, — чувствую — не то… Как же, думаю, материя, ну вот этот стол, стулья, вообще вещи и предметы — «мираж», «бледные отражения вечных идей»? Какой же это мираж, когда вот он, стол… — Андрюха даже кулаком пристукнул по столу. — Существует себе и никаких! А я его лишь воспринимаю. Все просто и понятно. Так зачем придумывать эту сложноту с «бледными тенями» и с «пристанищами вечной души»?..

— Во-от! — одобрительно протянул Философ. — Именно, «зачем придумывать»! Тут, брат, непременно надо учитывать, чьи интересы представлял Платон, учитывать его классовую, так сказать, принадлежность и так далее, и так далее. И мы на семинарах долго и подробно разжевывали «основной вопрос», а вы, Скворцов, — Философ строго глянул на Андрюху, — на семинары не ходили, а если и ходили, то не готовились к ним. Вот скажите честно, сколько времени в целом вы потратили на подготовку экзамена?

— Да если честно, то два дня.

— Два дня… — Философ вздохнул, задумался, глаза его похолодели. И он заговорил как бы уже сам с собой: — Чертовски способный народ… Талантов — тьма! Но нет порядка внутри себя, организации, внутренней системы. Все штурмом берем, штурмом…

«Растрепы, чего там!.. — хотел было согласиться Андрюха, однако смолчал: — Еще подумает, что поддакиваю, чтобы задобрить…»

— Тройка вам, Скворцов, не больше, — сказал преподаватель. — «Основной вопрос» нельзя не знать. Ведь вся наука, все последующие выводы и положения построены на «основном вопросе», на признании первичности материи и вторичности сознания. «Вопрос» этот как бы фундамент здания, а у вас, выходит, здание без фундамента, повисло в воздухе: стихийный вы материалист. «Два» бы надо вкатать за разгильдяйство и неорганизованность, тройку ставлю потому, что вы не догматик. Догматик бы не стал возиться с Платоном. Отбарабанил бы по учебнику…

Андрюха, довольный, что спихнул последний экзамен, что кончилась трехнедельная свистопляска, что впереди лето, практика и вообще много хорошего, выскочил в коридор.

А вечером по случаю окончания сессии в общежитии гремел обшарпанный магнитофон, звенели гитары.

начинал Андрюха.

подхватывали парни и девчонки, битком забившие комнату 308.

И потом, когда весь третий курс, вернее сказать, уже четвертый, собрался на производственное совещание и декан стал рассказывать о предстоящей практике, у Андрюхи было приподнятое настроение. Он вполуха слушал наставления декана, получал вместе со всеми специальный «Дневник практики», пытался себе представить, каков он, этот завод по производству автоматических установок, куда направляли их группу, а на душе было легко и безоблачно. Завод! Скорее на завод!..

У Андрюхи было такое чувство, что в его жизни начинается совершенно особый этап, что уж на заводе-то он, Андрюха, должен сделать непременно что-то выдающееся, как-то себя так проявить, чтобы все удивлялись и сказали: смотри-ка, Андрюха-то! И чтобы заинтересовались им, чтобы заводские корреспонденты брали у него интервью, спрашивали:

— Скажи, Андрей, где ты родился?

— В деревне я родился. В Ивановке. На берегу озера Чаны. Великого озера Чаны. У нас там все великое. Великая Западно-Сибирская равнина, великая река Обь, великая Транссибирская магистраль. Да и предки мои наверняка из сподвижников великого атамана Ермака Тимофеевича.

— Чему собираешься ты посвятить свою жизнь, Андрей?

— Ну, соответственно… большим, настоящим делам!

Людские ручейки со всех сторон стекались к проходной завода и превращались там в единую плотную реку. Река прорывалась сквозь металлические вертушки-турникеты мимо неподвижных скал-вахтеров, текла мимо доски Почета, мимо красных пожарных щитов, цветочных клумб, вдоль главной заводской магистрали; текла некоторое время, а потом делилась вновь на рукава, на ручейки, которые вливались в серые цеховые корпуса.

В одном из таких ручейков Андрюха шагал к сборочному цеху, к его широким коричневым воротам.

Когда практикантов распределяли по цехам, Андрюха попросился в сборочный. Отец Андрюхи работал совхозным бухгалтером, однако истинным его увлечением были всевозможные хитроумные устройства и механизмы. Когда Андрюха подрос, они уже вдвоем «пластались с этими железяками, язви их», как говаривала Андрюхина мать. Дом Скворцовых постоянно опутывали провода и антенны, над домом возвышался ветряк, который вырабатывал небольшое электричество для домашних нужд. Калитка же в ограду открывалась тяжело и с каким-то странным подземным бульканьем — это каждый, кто ее открывал, накачивал в баню Скворцовых с полведра воды из озера, что синело под обрывом. К субботе обычно все кадушки в бане бывали полны.