Дело командующего Балтийским флотом А. М. Щастного - страница 12

На следующий день вопрос о Щастном специально рассматривался Президиумом высшего органа Советской власти. В деле имеется выписка из протокола № 26, в которой сказано: «Одобрить действия Наркома по военным делам т. Троцкого и поручить т. Кингисеппу в срочном порядке производство следствия и представить свое заключение в Президиум ВЦИК».

Из этой выписки следует, что единственным основанием для одобрения ВЦИКом ареста явилось письмо Л.Д. Троцкого в Президиум от 28 мая 1918 года, которое также имеется в деле: «Уважаемые товарищи. Препровождаю при сем постановление об аресте бывшего начальника морских сил Балтики Щастного. Он арестован вчера и препровожден в Таганскую тюрьму. Ввиду исключительной государственной важности совершенных им преступлений мне представлялось бы абсолютно необходимым прямое вмешательство в это дело ЦИКа… С товарищеским приветом Л. Троцкий»[21].

К письму была приложена копия постановления об аресте, в котором Троцкий считал необходимым предать Щастного «чрезвычайному суду». Но такого суда, да еще для преступника «исключительной государственной важности», у Советской власти не было. Поэтому ВЦИК срочно подготовил документ и утвердил его на следующий день, образовав Революционный трибунал при ВЦИКе для рассмотрения дел «особой важности».

После ареста А.М. Щастный содержался в Таганской тюрьме. Опубликованы письма начальника этой тюрьмы Е.Н. Юревича. Писатель М. Корсунский, состоявший с ним в переписке, отмечал, что Юревич не раз беседовал с Щастным и составил о нем впечатление как о человеке, «основными чертами которого были невероятная любовь к родине и флоту, бесстрашие, простота и полное спокойствие перед фактом ожидаемого расстрела»[22].

Приведем выдержку из письма Юревича от 30 мая 1967 года:

«Однажды, если мне не изменяет память, в апреле (в мае 1918 года. – В.З.) мне сообщил по внутреннему телефону дежурный у ворот, что толпа матросов желает видеть начальника тюрьмы. По предложению дежурного помощника матросы выбрали своих представителей, и они явились ко мне, заявив буквально следующее: “Нашего адмирала Щастного за спасение всего Балтийского флота Троцкий арестовал и посадил в вашу тюрьму”. Я объяснил им, что они не имеют оснований так говорить, что народный комиссар арестовал адмирала не за “спасение флота” и что, наконец, Щастного в тюрьме нет. Они сказали, что имеют основания говорить то, что сказали, и знают, что Щастный должен быть в Таганской тюрьме. На следующий день утром действительно его привезли в тюрьму. Первое впечатление от адмирала несомненно положительное. Человек в морской форме, среднего роста, плотный, с приятным лицом. Когда я спросил его – по какому обвинению он направлен к нам, Щастный сказал: “Вины за мной никакой, но вас я долго стеснять не буду, так как Троцкий меня неминуемо и очень скоро расстреляет”. Сказано это было без всякой акцентировки, как будто он говорил что-то самое обычное и касающееся не его, а постороннего человека. Я сказал ему, что удивляюсь его словам, так как Советская власть еще никого не расстреливала и по нашим законам наивысшей мерой наказания является заключение в тюрьме на 10 лет. “Тем не менее, – ответил он мне, – меня расстреляют, хотя за мной нет, повторяю, никакой вины”. “Но, – спросил я, – за что же вас расстреляют, если вы ни в чем не виноваты?” Он ответил: “Троцкий расстреляет меня за две вещи: первое – спасение флота в условиях полной невозможности это сделать… и, второе, Троцкий знал мою популярность среди матросов и всегда боялся ее”…»[23]

Обстановка на флоте после ареста А.М. Щастного резко обострилась. Моряки-балтийцы открыто высказывали по этому поводу свое возмущение. Совет комиссаров флота (Совкомбалт) во главе с Е. Блохиным вынес постановление, считая арест несправедливым. В постановлении, подписанном всеми без исключения комиссарами, говорилось, что «арестованный Щастный работал исключительно по созданию мощи нашего флота»[24].

Серьезные сомнения в виновности командующего флотом высказывал и первый нарком по морским делам Павел Дыбенко. Он настаивал на том, что Щастного необходимо доставить из Москвы на судно «Кречет», «чтобы дело здесь разбиралось, так как некоторые документы могут пропасть за его отсутствием»