Дело о золотом песке - страница 25
Пока он шёл на прорыв, его потеряли недоисследовавшие чудесное исцеление врачи, отыскали возле палаты, где раздавала автографы Аля, часть очереди тут же переключилась на попытки прикоснуться к Игорю, чтобы благословение дивного исцеления перешло и на них…
Вечером, когда усталое солнце скатилось за ограду больничного сквера и раскрасило облака фиолетовым, малиновым, рыжим, золотым, прорвать оборону удалось самой Сочиной. Она объяснила страждущим, что после заката не может работать, и все ей поверили — хотя приближение ночи странным образом восстанавливало её силы.
Валуйский решил, что в нём, определённо, просыпаются экстрасенсорные способности: ещё в обед у него появилась уверенность, что вечером Аля придёт к нему в палату, сама. И вот — пришла, как только закончился ужин.
— Что, баро, сидишь? — насмешливо спросила Цыганка, беззвучно подобравшись к Валуйскому со спины.
А он не дрогнул даже. Только улыбнулся:
— Я тебя жду-жду, а ты всё не идёшь и не идёшь.
— А зачем тебе меня ждать, баро?
— Как зачем? — Игорь развернулся к Але. Ей привезли из гостиницы юбку и блузку, и она снова выглядела как всегда. — Спасибо тебе сказать. Если бы не ты…
— Если бы не я, — мрачно кивнула Сочина. — Если бы не я, мы бы не попали под обстрел. Если бы я поняла раньше, что меня предупреждают и о чём…
— Но ты спасла парня. И меня.
— Хо-хо, сначала загнать в ловушку, а потом из неё вытащить. Замечательное спасение.
— Аля, — шельмовски ухмыльнулся Игорь. — Ну сознайся, это же ты…
— Что — я?
— Ты помогла мне попасть в того бандита.
— Я?! — Сочина попыталась возмутиться, но щёки её предательски порозовели, и это не было проделками закатного солнца.
— Ну а что, я сам собой взял и попал в него из «макарова», на весу, на лету? Я же отстреливался просто так, из злости.
— Хочешь сказать, я помогла тебе убить человека?!
— Но…
Валуйский внезапно вспомнил всякие киношные и книжные запреты на убийство для тех, кто стоит на Светлой стороне.
— Аля, скажи, ведь это не отразится на твоих способностях? — он осторожно взял её за руку.
— Вот ещё! — фыркнула Цыганка. — Если ты про то, что можно потерять способности, убив человека…
Она внезапно умолкла, и Игорь решил сменить тему, потому что почувствовал: в жизни Сочиной много загадок, и не все их можно затрагивать вот так, походя.
— Но, получается, мы то ли нашли вертолёт, а то ли нет, верно?
— Нашли, — вздохнула Аля, усаживаясь на край больничной кровати. — Нашли. Только его уже нашли до нас. Я… видела. Кажется, я видела, что там было. Мне рассказывал Киряша, но он такой странный… призрак — не призрак, мёртвый — не мёртвый… я так думаю, это оттого, что у него есть брат-близнец, и брат до сих пор жив. Киряша сказал, что они с Пашей ещё придут, на закате, и он всё, что знает, расскажет. Вот — жду, жду, а он всё никак. Никогда раньше такого со мной не было…
— Аля, мать твою! — заорали под окном. — Ты какого там сидишь, кого высиживаешь?! Я ж сказал, придём на закате!
Валуйский подпрыгнул, отшатываясь от окна.
— Аля! Аля! Аля! Вы-хо-ди, так тебя и растак и этак!..
Цыганка сначала тихо, а затем всё громче и громче смеялась и тащила Игоря из палаты:
— Пошли, пошли же, это Михеенко, Паша-Киряша!
И Игорь пошёл.
Больница по периметру была обсажена грабами, граболистными и канадскими клёнами. Вдоль дорожек пестрели аккуратно подстриженные кусты боярышника, жимолости, можжевельника. В малиново-сиреневом вечернем свете вся палитра зелёных, жёлтых и красных тонов заиграла совсем другими красками. С каждой минутой, если не с каждой секундой, они всё темнели, сливались и перетекали в ночную черноту.
Валуйского и Сочину выпустили из больницы без разговоров, стоило им сказать, что это поход в интересах следствия… или это снова вмешалась Аля?
Михеенко обнаружился на одной из скамеечек, что стояли вдоль дороги.
— Ну вот, блин, вышла же! Это кого ты с собой ещё притащила? Нечего ему меня слушать! Это я буду решать, кому и что говорить, ясно?
Взъерошенный мужичонка разговаривал сам с собой, без конца одёргивал куртку и мял в руках шапку. При особо нервных рывках раздавался треск.