Дело о золотом песке - страница 27
Коготь ревности царапнул по сердцу.
Стоп!
Разве с таким подходом можно браться за серьёзное дело? Кто бы ни был этот человек, что бы он ни значил для Марины… если б значил, она бы вспомнила его в два счёта, а раз не может вспомнить, то, выходит, не так велика была его роль в её жизни!
Коготь рассыпался в прах.
Остался только вопрос — согласится ли Марина на глубокий гипноз.
Небо на востоке начинало светлеть.
Четыре утра… а что. Самое подходящее время для визитов!
Кабинет Семёнова оказался неожиданно уютным. Казённый салатовый цвет стен компенсировался южной стороной, простой, но симпатичной шторкой на окне и обилием комнатных цветов с пёстрыми листьями.
— Можно курить? — спросила Сочина, и Вадим кивнул:
— Угу.
Они устроились вокруг стола (Аля — ближе к окну), Семёнов повернул монитор так, чтобы не отсвечивал, и вошёл в базу данных.
Валуйский сдержался и не скривился, хотя программка была старенькая, не то, что в Москве. Впрочем, фотографии уголовников она исправно показывала, а большего пока и не требовалось.
— У него кличка начинается на «у», — напомнила Аля и набрала полный рот дыма. — И он сидел… ну… лет десять. Как минимум. Вероятно, рецидивист. И сейчас ему лет пятьдесят.
Семёнов старательно задавал варианты поиска.
Электронная картотека выдавала одного за другим Усатого, Угрюмого, Усть-Каменского, Ужа, Устарка, Уссурийца…
— У него наколка, — Аля медленно выпустила дым. — Наколка… скарабей.
Цыганка показала Вадиму-Семёну средний палец.
Следователь покраснел.
— Что, гаджё, смущаешься? На среднем пальце у него наколка. Перстневая. Со скарабеем.
Валуйский хмыкнул:
— Помог ему жучок, привлёк удачу!
Вадим промолчал. Он тоже знал, что татуировки-скарабеи считались среди уголовников своеобразными оберегами, приносящими удачу, в том числе, и в делах бандитских.
— Вот по наколке мы его скорей найдём!
— Да? — недоверчиво прищурилась Аля и прикурила вторую сигарету от первой. Она переняла эту манеру от Горячева, потому что считала удобной.
— Ого! — присвистнул Семёнов. — Посмотрите! Кличка — Угол, возраст подходящий, сорок девять, и скарабей на среднем пальце есть!
Цыганка глянула на экран.
С фотографии на неё угрюмо смотрел достаточно молодой мужчина, лет тридцати пяти, но уже с залысинами в реденьких коротких волосах. Зато брови у него были густые, сросшиеся. И подбородок такой характерный, раздвоённый.
— Он, — кивнула Сочина. — Точно, он. Распечатать можешь?
— Уже.
Загудел принтер, медленно пропечатывая лицо Угла.
— Это наш местный авторитет, — с каким-то непонятным удовольствием, словно хвастаясь, проговорил Семёнов. — Углов Николай Борисович, шестьдесят третьего года рождения, впервые попался ещё по малолетке, сажать не стали… а в восемнадцать получил первый срок, на три года. Потом ещё три, и ещё, в общей сложности, девять лет. В девяностые годы собрал группировку… вот, написано, что в наши дни под ним северо-запад Хабаровской области…
— Где он сейчас? — спросил Валуйский, механически поправляя кобуру, словно сию минуту в кабинет мог ворваться Угол или его подручные.
— Не знаю, — обескуражено ответил Вадим.
Аля выхватила из принтера распечатку фотографии, зажала лист между ладонями.
— Я знаю. Он прямо сейчас в доме с зелёной крышей. Как раз где-то на северо-западе, в черте города. Дом — частный.
— Спасибо, многоуважаемая госпожа Сочина, — как-то безрадостно поблагодарил следователь. — У нас на северо-западе как раз… ма-аленький такой частный сектор.
— Возвращайся в гостиницу, Аля, — с мягким нажимом попросил Игорь, — а мы пойдём искать дом с зелёной крышей. Не думаю, что у них тут модно красить крыши зелёной краской!
— Так то не краска, — покачала головой Цыганка. — Не краска… медь! Медная крыша. Но зелёная… старая, видать.
— А вот это дело другое! — глаз у Вадима загорелся. — Таких крыш у нас, и правда, немного, и, думаю, найти такой дом несложно будет!
Аля усмехнулась:
— Ну, с богом, мальчики! Если поспешите, то сегодня ещё успеете задержать свои сорок пять килограммов золота!