Дело портсмутских злочинцев - страница 8

— Вам будет трудно спуститься по узким лестницам в подвалы, — парировал он. — Кроме того, мистер Олни, хирург, является официальным медицинским инспектором города, и он был бы задет, если бы мы его обошли. Уверен, что вы это понимаете, сэр.

Приняв этот мягкий упрек, доктор вернулся к вопросу вечерней одежды Хоара.

— Мы с вами более или менее одинакового сложения, — заметил он. —  Миссис Грейвз, я уверен, не будет возражать против вашего появления за столом в моих бриджах. Я пошлю их вам в «Миску килек» сразу же, как вернусь домой.

По предложению доктора Хоар послал одного из слуг клуба забронировать комнату от его имени.

К этому времени миссис Грейвз переоделась в сухую одежду и присоединилась к ним. Она отвергла предложение Хоара перенести доктора в его инвалидную коляску. Очевидно, это было делом семейной гордости: Грейвзы не нуждались в посторонней помощи. Хоар наблюдал, как она и горничная Агнесса скрестили руки, образовав подобие стула, подвели их под доктора и подняли в воздух. Он ухватился мощными руками за рычаги и перенес себя в коляску. Затем он выехал на улицу и помог супруге подняться в карету.

Горничная соединила коляску с запятками кареты незамысловатым крюком и также заняла место в карете. Доктор окликнул возницу, и карета с коляской потрусила под легким дождем. Хоар провожал их сочувствующим взглядом. Он был рад, что вскоре снова увидит чету Грейвзов.

Когда предупредительный слуга провел его в гостиную Грейвзов (после довольно долгой прогулки по выложенной булыжником улице Хай-Стрит), Хоар обнаружил, что два других гостя были уже там. Миссис Грейвз представила его даме, назвав ее мисс Остин, приятельницей, нанесший визит из Бата. Как всякая надлежащим образом вышколенная благородная леди, мисс Остин прямо сидела в кресле, как будто оно было пыточным инструментом, не прикасаясь стройной спиной к спинке, которая бесстыдно предлагала ей опору. Если не считать ее пронзительных любознательных черных глаз, ее внешность была еще менее примечательна, чем внешность миссис Грейвз. Хоар расшаркался перед ней и тут же забыл о ее существовании.

С джентльменом все было иначе. Хоар не мог точно определить его возраст. Он  мог быть тридцатилетним с солидным гаком или же хорошо сохранившимся пятидесятилетним; такого же роста, как и Хоар, но массивнее, с квадратной фигурой; румяное безгубое лицо и низкий лоб; длинные, жесткие черные волосы, собранные на затылке в старинном стиле. Кожа на его лице плотно обтягивала широкие скулы, как будто она обтягивала костяшки пальцев плотно сжатого кулака. Если бы не его серые глаза, Хоар без сомнения посчитал бы его одним из тех краснокожих, которых он видел на улицах Галифакса.

— Лейтенант Бартоломей Хоар… Мистер Эдвард Морроу, — доктор Грейвз представил их друг другу. — Я не знаю, кто из вас выше по положению, так что надеюсь, что оскорбленная сторона проглотит обиду.

— Наш хозяин говорил мне, что вы посещали Нью-Йорк, сэр, — сказал Морроу.

— В самом деле, был, — ответил Хоар, — и я невыразимо сожалею о разделении наших стран.

— Ну, наши страны пока еще едины, мистер Хоар. По крайней мере, последние известия из Монтриэла говорят об этом. — Он произнес название города на английский манер.

— Прошу прощения, сэр. Я думал, что вы американец.

— А разве лояльные подданные короля к северу от Святого Лаврентия не имеют права называть себя американцами, сэр? В конце концов, некоторые из нас прибыли в Америку раньше, чем янки, а предки моей матери уже находились на родных им берегах и приветствовали первых европейских поселенцев. Приветствие, о котором, между прочим, многие из них горько пожалели.

Хоар почувствовал, как его уши вспыхнули. Он не имел намерения оскорбить собеседника. Неужели этот внушительного вида человек хотел затеять ссору?

— Спокойствие, мистер Морроу, спокойствие, — произнесла миссис Грейвз. Шелковое платье цвета оконной замазки не подходило ни к ее фигуре, ни к цвету ее лица. Сидевшая на круглой низенькой оттоманке, она напоминала куропатку еще сильнее, чем это было днем на побережье. Куропатка, высиживающая яйца у подножия грушевого дерева, подумал Хоар.