Дело в том, что... - страница 7

На следующий день после открытия шоу в Нью-Йорке он получил пятьдесят четыре телефонных звонка с поздравлениями. В ту ночь, страдая бессонницей без особых причин, он вдруг подумал, что ему абсолютно безразличны мнения всех этих пятидесяти четырех. А час спустя пришел к выводу, что, за исключением жены и ребенка, ему наплевать на все на свете – людей, места, вещи, все.

Утром он разбудил Донни Клайна вопросом, есть ли у того психоаналитик, который может рекомендовать Эймосу своего коллегу? А через два дня Эймос впервые встретился с доктором Марксом, и начались их беседы пять раз в неделю с девяти двадцати до десяти минут одиннадцатого, с понедельника по пятницу. И все пошло неплохо, как вдруг, буквально за неделю до поездки в Европу, однажды вечером у них с Лайлой вышла крупная ссора, и как всегда без всякого повода. Ссора вылилась в рыдания Лайлы и ее бегство на кухню. Он пошел на веранду и там принялся злобно выстукивать по коленке в такт ее всхлипываниям. Окно кухни выходило на террасу, и немного погодя Эймос подкрался к нему и стал рассматривать свою жену, взвешивая все ее достоинства и недостатки, и вдруг понял, что ему она тоже глубоко безразлична.

А через минуту ворвался на кухню, схватил в свои объятия Лайлу, умолял о прощении, испуганно прижимая ее к себе.

– И что тебя напугало? – спросил после доктор Маркс.

– Ну как же, с ума сойти можно. Ты представляешь – смотреть на свою жену и думать, что тебе на нее наплевать.

– Хочешь развод?

– Я сам не знаю, чего хочу. Маркс помолчал.

– Я подумал, может быть, мне поехать в Европу, – сказал Эймос.

– Одному?

– Нет-нет, с ними обеими.

– Когда?

Эймос пожал плечами:

– Хоть завтра. Доктор Маркс молчал.

– Ты не считаешь, что это хорошая идея, не так ли?

– Мое мнение здесь ни при чем, ты должен убедиться сам.

Эймос покачал головой:

– Ты очень добр.

– Думаешь, Лайла хочет развода?

– Ты смеешься? – Эймос сел на кушетке. – Если только у нее возникнет малейшее подозрение, что я подумываю о разводе, она с ума сойдет. Я знаю Лайлу. Она может придираться и ругаться, но она очень привязчива. – Он задумчиво добавил: – Почему брак такая сложная штука?

Доктор Маркс ударился в свое обычное венское красноречие.

– Когда одного знаменитого судью спросили, почему происходит так много разводов, знаешь, что он ответил? Он сказал, и я под этим готов подписаться: «Потому что чертовски трудно любым двум людям ужиться вместе!»

Эймос сошел с тротуара и вернулся к такси. Просунул голову в окно.

– Извините меня, – сказал он, обращаясь к дочери, – но я ищу мисс Джеллохэд Маккрекен.

– Это я – Джеллохэд Маккрекен.

Эймос просунул голову дальше.

– Нет, – сказал он, – я признаю сходство, но настоящая Джеллохэд Маккрекен никогда не путешествует без своей куклы.

– Да вот же Каддли! – Джессика, приходя в радостное возбуждение, показала куклу. – Видишь? Видишь?

– Тогда вы действительно она. Выходит, что я ваш отец. А это, вероятно, мое такси. – Он сел в машину и захлопнул дверцу. – И значит, это моя жена.

– Ненормальный, – сказала Лайла.

– Почему ты уходил? – спросила Джессика.

– Мне надо было проветриться.

И все трое неожиданно рассмеялись, каждый по своей причине.

Наконец, они прибыли к собору Святого Павла.

– Оказывается, он все еще на месте, – заметил Эймос, когда такси остановилось у парадной лестницы.

– Прекрати, – сказала Лайла, выходя из машины, – перемирие – есть перемирие.

– Можно я заплачу водителю? – спросила Джессика.

– Послушай, Джеркхэд, если я дам тебе деньги, где уверенность, что ты не удерешь к границе?

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – подпрыгивала от нетерпения Джессика.

Эймос взглянул на счетчик. Потом выудил из бумажника банкноту:

– Скажи ему, чтобы сдачу оставил себе. Увидишь, как он рассердится.

Джессика просунула деньги в прорезь перегородки:

– Сдачу оставьте себе.

– Благодарю вас.

– Видишь? Он на меня не рассердился! – И первая полезла из такси. – Сегодня я буду лидером, ладно? Где мамочка? – Она оглянулась. – Вот она! – и показала на Лайлу, стоявшую на верхней ступени около входа, направив на них «Майнекс». Она снимала мужа и дочь, пока они не присоединились к ней. – Это правда насчет Вилли Мэйса, папочка. Я читала своими собственными глазами.