Демон абсолюта - страница 2

Если незаконность сама создает свою среду, то достаточно ее разведать, «разложить изнутри» — разумеется, не затем, чтобы предотвратить всякие преступления (когда же полиция предотвращала преступления?), но чтобы, в конечном счете, найти тех, кто их совершил. Также исчезает крупнейшее препятствие, которое может встретиться полиции: невозможность следить за каждым. И служба безопасности, действительно, неэффективна, если не встречается со «средой»: политическая полиция эффективна лишь потому, что существует среда революционеров; когда революционный дух распространяется по всей стране, доходит до прежде равнодушных людей, полиция теряется, как дитя в лесу. (Кроме того, чтобы она растерялась, бывает достаточно, если один из главных осведомителей — на самом деле революционер, как видно по делу Азефа[7]).

Это понятие «среды» расширилось: сегодня считается подозрительным на принадлежность, активную или пассивную, к опасным классам каждый, кто живет вне общепринятых рамок. Полиция вместе с Паскалем верит в решительную добродетель устойчивого домохозяйства. Она держит под контролем гостиницы с той строгостью, какой никогда не проявляется в отношении частных жилищ; и именно в гостиницах было захвачено немало крупных преступников. (Информация от содержателя гостиницы и его, весьма оперативный, контроль преображается на страницах газет в проницательность какого-нибудь полицейского). Также, если преступник живет одновременно буржуазной и уединенной жизнью, он может убивать неоднократно и безнаказанно: если бы почтенный и молчаливый Ландрю[8] убил лишь одиннадцать женщин, он мог бы оставаться почтенным. Мы узнаем не без удивления, что с XVIII века доля безнаказанных преступлений (исключая времена Революции) во Франции мало изменилась. Несомненно, это просто та часть преступников, что оказываются, зная о том или нет, вне области, которую исследует полиция…

Применение строгого анализа, чтобы обнаружить вора или убийцу, было с самого начала изобретением писателей, привыкших считать этот способ разъяснения привилегированным. Чтобы он приобрел полную ценность, они вынуждены были представить сыщика чуждым преступной среде и условиям преступления: тем блистательнее будет раскрыт убийца, если вначале сыщик ничего не знает о нем. Сыщик Эдгара По — нечто вроде разгадчика криптограмм; не случайно По объединил одинаковым любопытством зашифрованное послание Золотого жука и тайну Мари Роже[9]. Но для Бальзака, которого герцогиня д’Абрантес[10] ознакомила со столькими полицейскими досье, для Бальзака, годами связанного с Видоком[11], шефом Сюрте[12], преступники и полицейские с самого начала знакомы друг с другом, и Вотрен[13] в итоге становится, как и Видок, шефом Сюрте. Фьеве[14] писал Наполеону: «Большие дороги стали безопасными, потому что никто, занятый в полиции, не получает доходов с грабежей на больших дорогах, в то время как грабежи растут в Париже по противоположным причинам… Жуликов терпят, потому что они выдают воров, а воров — потому что они выдают убийц… С тех пор, как начались наши гражданские смуты, где можно найти столько убийц, поджигателей, людей, совершающих ежедневно множество преступлений, как не в рядах полиции?»

Мифологическое отображение средств, применяемых полицией, ни в коей мере не идеализирует их: оно коренным образом отличается от них. Преступников ловят не благодаря сыщикам, а благодаря осведомителям, и Сыщик не является идеализированным осведомителем. Между Сыщиком и настоящим полицейским то же соотношение, что между Порфирием, следователем из «Преступления и наказания», и реальным следователем; то есть никакого. Персонаж, который больше всего занимает воображение современников, НИЧЕМ не обязан реальности.

Но древнее желание освободиться от удела человеческого, породившее Геракла, нашло в тайне, окружающей полицию, в туманной области, где она действует, в очаровании, которое таит в себе как преступление, так и наказание, последнее популярное воплощение. Ибо всякий миф этого рода — воплощение.

Авантюрист — еще один миф. Более тонкий, потому что Шерлока Холмса никогда не существовало, зато существовали великие авантюристы.