Демон против люфтваффе - страница 52
— Не знаешь, в Китае есть русские добровольцы? С вами хорошо воевать на одной стороне.
— А против нас?
— Лучше не надо!
Мы посмеялись, но горько. От испанских республиканских ВВС практически ни черта не осталось. В октябре пришёл приказ об эвакуации последних советских специалистов, я запросился в прощальный вылет и получил под брюхо из зенитки.
Тянул сколько мог, вокруг кружилась пара «Чатос». Увы, подбитый самолёт за руки не поддержать, как перебравшего на радостях товарища. Я упал в предгорьях Съерра — Гвадаррама, вывалился с крыла в какую‑то щель, сверху полыхнуло. Когда выбрался, И-15 улетели. Не сомневаюсь, что при виде такой мастерской посадки военлёта Бутакова списали в погибшие. В третий раз.
Только через пару дней добрёл до жилья, промокший, продрогший и изголодавшийся. Старик Пуэбло, неуловимо похожий на крестьянина, напоившего вином нашу шестёрку по пути в замок под Сабаделем, приютил меня.
Хижина старого испанца стала и убежищем, и западнёй. Фронт недалеко, но вокруг территория франкистов. Да и мирное население поутратило симпатии к интребригадовцам, исчез благоговейный пиетет к пилотос русос. Конечно, испанцы понимают, что побывавшие в их стране иностранцы сражались храбро, многие погибли. Но от СССР ждали большего.
У Пуэбло нашёлся приёмник, настоящее сокровище и крайняя редкость для горцев. За неимением лучшего занятия я часами слушл радио, когда не помогал хозяину. В основном вещали станции Хунты, но ещё работал республиканский центр в Мадриде. И пусть во время войны обе стороны безбожно врут, нарисовалась довольно безрадостная картина.
Советских военных специалистов в Испании побывало пару — тройку тысяч, а германцев и итальянцев — сотни тысяч! Да, имелось какое‑то количество интербригад… Капля в море, тем более на стороне Франко тоже сражались иностранные добровольцы и наёмники. Подобное соотношение сохранялось в поставках военной техники. Удивительно, как скверно организованное и раздираемое внутренними противоречиями правительство смогло продержаться столь долго.
Ранние морозы и снегопады отрезали хижину Пуэбло и соседние дома от остального мира. Я с безысходностью понял, что накатывается перспектива зимовки в горах Съерра — Гвадаррама. А ночью меня посетил тот самый, из семнадцатой канцелярии шестого небесного уровня.
— Прохлаждаешься на курорте?
— Застрял.
Голос небожителя раздался прямо в черепной коробке. Я почувствовал ваняткин ужас — вдвоём привыкли, но втроём…
— Знаю. Нужно ускорить события.
— Рихтгофен — Мёльдерс?
— Да. Он не ограничился несколькими сбитыми как ты…
— Плюс на земле.
— Не перебивай. Получив твой сигнал, я принял меры. Больше к немцам никого из преисподней не подселят. Но двое — Мёльдерс и юный Хартманн — доставят неприятности. Первый вырабатывает новую тактику Люфтваффе. А ты?
— Вы не справедливы. Моя миссия сформулирована как нанесение ущерба нацистам, насколько это реально силами одного человека. Я в прошлой жизни — не лётчик, а мои военные навыки устарели ещё в первом столетии. Что смог, то сделал.
— Этого мало! Нужно больше! — повысил тон святоша, неожиданно напомнивший красных комиссаров. Им тоже всё время мало, и давай — давай больше на голом энтузиазме.
— Понимаю. Меня забросили к живым с определённой целью, приоритеты вдруг поменялись, никого больше не внедришь, потому что канал заблокирован из‑за случаев с Мёльдерсом и Хартманном. Тогда решили надавить, угрожая накинуть срок свыше двух тысяч лет, если не порадую подвигами Геракла. Молодцы!
— Очень зря думаешь, Марк, что твои столетия в структуре исполнения наказаний дали жизненный опыт, достаточный для разгадки наших мотивов. Всё гораздо сложнее и не так.
— Мне что с того?
Ангел стукнул иллюзорным кулачком по несуществующему столу.
— Воздействуй на эффективность ВВС хотя бы на уровне Мёльдерса, и тебе даже первого срока не придётся досидеть.
Серьёзная заявка.
— Отправляй грешника в преисподнюю и вселяйся в другого советского авиационного деятеля. Используй вторую попытку.
Я опешил.
— Убить его — это грех.
— Который искупится исполнением главного задания.