Демонический экран - страница 38

должен был тащить сокровище Нибелунгов. Так что "суррогатными" были только цветущие деревья.

Украшенный цветами луг, на котором Зигфрид-Бальдур гибнет от руки угрюмого Хагена-Локи, прекрасен той же райской красотой, что и цветущее дерево, под которым Зигфрид и Кримхильда предаются утехам любви. Эта страсть к искусственным цветам, которой подвержен даже Штрогейм, несмотря на всю его злую иронию, нередко приводит немецких режиссеров к откровенному китчу, к "чувственно-задушевно-сердечному" сентиментальной рыцарской романтики. Достаточно вспомнить идиллические деревенские виды в сцене пасхальной прогулки в "Фаусте" Мурнау или детский хоровод на усеянном цветами павильонном лугу в той же картине.

Вегенер ни разу не поддался этому искушению китчем, возможно, потому, что в свое время он снимал свои фильмы-сказки на настоящей природе. При этом он создал несколько очень поэтичных образов, например, образ дочери бургомистра в "Крысолове из Гамельна>: маленькая невинная девушка с вытянутой, как на готических картинах, фигурой на залитом солнцем склоне самозабвенно танцует под звуки волшебной флейты, в то время как солнечные лучи плетут свою золотую паутину на настоящей траве. Даже та сцена в вегенеровском "Големе", в которой украшенные гирляндами дети танцуют перед входом в гетто, имеет, несмотря на павильонные декорации, естественный вид.

Когда эпоха экспрессионизма с присущей ей абсолютизацией стиля подошла к концу, приторно-натуралистические студийные ландшафты стали представлять серьезную опасность. Ланг это осознал, и для сада богачей в "Метрополисе" он уже искал причудливые орнаментальные декорации. Однако создать экспрессионистский ландшафт намного сложнее, чем выстроить экспрессионистские здания. Сад, созданный художниками-постановщиками для ланговского "Метрополией", совершенно недопустимым образом напоминает сад в форме раковины в картине "Генуине". Впоследствии никто так и не продемонстрировал то упорство, с каким достигалось единство стиля в создании ландшафтов в фильме "Калигари", где силуэты колючих деревьев, словно напечатанные на бумаге, и извилистые, кажущиеся цветными улочки выглядят очень убедительно.

При помощи светотени Фриц Ланг достигает исключительного пластического эффекта изображений. Вот темной ночью по подвесному мосту идут воины. Они несут тело убитого. Траурное шествие разрывают горящие факелы, обрывки света вспыхивают, как крик ужаса в тишине. Встает на дыбы белый иноходец Зигфрида. Ветер играет кудрями героя, в то время как тени скользят по его бледному лицу. Зловещий ветер, нагнавший пыли на подвесной мост, теперь развевает занавески на окне в спальне Кримхильды. Все неживое, вещественное всегда таит в себе угрозу разрушения. Так, при приближении Носферату занавески на окнах тоже колышутся, и когда Гретхен теряет свою невинность в объятиях Фауста, дьявольский ветер играет в гардинах. Даже Пабст, этот подлинный герой реализма, не смог до конца устоять перед соблазном этого психологического эффекта: в картине "Любовь Жанны Ней" занавески в кабинете убитого тоже развеваются — хотя здесь объяснением служит открытая дверь. Неудивительно, что Пауль Лени заимствует этот эффектный прием для одного из своих американских фильмов ужасов: зловещий ветер колышет плотные гардины в темном, длинном коридоре.

Природе отводится та же драматургическая функция, что и неодушевленным предметам: ветер поднимает пыль на унылом косогоре, а в следующих кадрах перед почтовой каретой появляется Усталая Смерть.

Тщательно продуманное художественное решение "Нибелунгов" отнюдь не является чисто экспрессионистским. Однако влияние отдельных базовых принципов экспрессионизма чувствуется: это выразительная стилизация, стремление акцентировать контуры, уплотнение абстрактных форм. Сюжет вынуждает Ланга создавать гигантские фрески, он стремится к монументальности, соответствующей немецкому менталитету. Немецкая культура, как писал еще автор книги о Рембрандте Юлиус Лангбен, должна быть из гранита, а гранит обусловливает монументальность форм.

Исполинские декорации служат идеальным обрамлением могучим персонажам эпоса о Нибелунгах. Ланг тяготеет к грандиозности, но при этом ему удается оживить огромные площади декораций деликатным освещением. Он охотно обыгрывает симметрию и выстраивает контрапункты. Так, например, тяжелые ворота перед входом в сокровищницу Нибелунгов он обрамляет двумя высокими фигурами — Кримхильды и Хагена. Иногда вокруг одного персонажа другие выстраиваются полукругом. Герои намеренно встраиваются в пейзаж, как если бы они были лишь частью орнамента. Зигфрид стоит на коленях у ручья, и его фигура выделяется на фоне средней березки. (Эти две березки обрамляют также стоящую в снегу на коленях вдову Зигфрида в картине "Месть Кримхильды".)