День гнева - страница 16

– Я домой поехал, – обиженно сказал Кузьминский.

– Езжай, езжай, – покивал Смирнов, а Казарян заботливо предупредил о возможной опасности:

– Ты осторожней в коридоре-то. Смотри, Варваре не попадись. Разорвет.

– Тогда привет! – Кузьминский сделал ручкой и двинул к выходу.

– Да! – вдруг вспомнил Смирнов. – Первым начнешь трясти режиссера Горского. И завтра же. С утра.

Противоестественно выворачивая плечевые и тазобедренные суставы, двигались по маленькой сцене трое обнаженных юнцов и три девицы в хитонах. Проделывали они это для того, чтобы быть похожими на изображение хоровода с древнегреческих амфор. Передвигались же они нарочито замедленно, осуществляя кинематографический фокус-рапид. Зрелище было, конечно, изысканное, но жалкое. Безнадежно и непреодолимо вылезало то, что должно быть скрыто: судорожное напряжение, чисто физическое усилие и пот. От советских древних греков явно пованивало.

Режиссер, сидевший за столиком, поднял руки над головой и три раза хлопнул в ладоши. Хоровод распался. Юнцы и девицы подошли к рампе.

– Дорогие вы мои, – проникновенно приступил к процессу введения клизмы непредсказуемый режиссер, – поймите же, наконец, что вы еще не персонажи "Царя Эдипа", вы, все вместе – сон, пришедший к нам из глубины веков. Вы – наша генетическая память, черт бы вас всех побрал! Сначала!

– Вот объяснил, и всем все ясно, – для себя и веселя себя, пробурчал Кузьминский. Он уже второй час сидел в ожидании, когда освободится Горский.

Молодые люди в седьмой раз корячились в хороводе. Изнемогавший от желания закурить Кузьминский терпеть уже не мог: достал сигарету и щелкнул зажигалкой. Звук электронной зажигалки в благоговейной тишине был подобен выстрелу, и режиссер вскинулся, как подстреленный. Вздернув в изумлении брови, делая вид, что поражен неожиданным появлением Кузьминского (хотя, подлец, сам распорядился, чтобы Виктора пропустили в зал), развернулся к нему на вертящейся табуретке и возгласил с фиоритурами:

– Господи, как у Арро: смотрите, кто пришел! Девочки, мальчики, вас навестил известный советский – или сегодня лучше русский? – драматург и прозаик Виктор Кузьминский. Бог даст, он что-нибудь сочинит для нас. Так давайте поприветствуем его! – режиссер зааплодировал. Уныло захлопали и девочки с мальчиками. Поаплодировали и будет. Он буднично завершил свою импровизацию: – Перерыв!

– Новаторствуешь, Адамчик? – вежливо, но без интереса спросил Виктор, подойдя к режиссерскому столику. Выключая и включая настольную лампу, занятый высокими мыслями режиссер ответствовал рассеянно и скромно:

– Экспериментирую помаленьку.

– Чего это они у тебя такие хилые? Зарплату не платишь им что ли?

– Они просто юные, совсем юные, вчерашние школьники, – объяснил Горский и не сдержался, тут же обнародовал свое кредо: – Мне не нужны актеры, уже заплывшие жирком псевдопрофессионализма, мне не нужны умельцы, работающие "что надо? Сделаем!". Мне требуется цельный тугой человеческий материал, преодолевая сопротивление которого, я творю спектакль.

– И много натворил?

– Наш "Таракан" по мотивам Николая Олейникова, да будет тебе известно, – событие столичного театрального сезона, – похвастался Горский и вдруг вспомнил, что надо удивиться: – Какого хрена ты к нам забрел?

Кузьминский решил действовать без подходцев, напрямую. Чем проще, тем правдоподобнее:

– Я Ванечку Курдюмова ищу, нужен он мне позарез. Домой звонил, на службу – глухо. Вот и вспомнил, что ты с ним по корешам.

Гений, особенно наш Московский самообъявившийся гений, он и есть гений. А гений вряд ли помнит, знаком или не знаком Курдюмов Кузьминскому или наоборот.

– Да, на службе его теперь не найдешь, – не сдержался, по-обывательски хихикнул гений. – Дома, говоришь, тоже нету? Странно, он мне звонил совсем недавно…

– Ну, приблизительно, как недавно, когда?

– Да дней пять тому назад, неделю. А зачем он тебе вдруг так понадобился?

– Обещал он свести меня с руководителем одного частного банка, который бы смог пронспонсорить одну картину по моему сценарию. Хотя бы фонд заработной платы, а то ведь и людей не наберешь.