День лжецаря - страница 4
— Вашему величеству известно содержание письма? — хрипло спросил Симеркет.
Фараон кивнул и сделал жест чужеземцу сесть в кресло.
— Мой двоюродный брат Илайбер привез мне его вчера вечером. Мы вместе читали, насколько это возможно.
Симеркет вглядывался в лицо чужака. Действительно, фараон и иноземец имели физическое сходство, поначалу не бросающееся в глаза — тот же длинный, тонкий нос; водянистый взгляд, бледная кожа. И хотя заметно отросшие волосы и борода незнакомца поседели, было видно, что они того же красновато-коричневого оттенка, что и у всех Рамсессидов. Симеркет подумал, что человек этот скорее всего из ханаанской родни фараона.
Рамсес сделал глубокий вдох, чтобы заговорить, но вместо этого закашлялся. На лбу его выступили капли пота, он поднес к губам платок. Симеркет заметил тревогу, мелькнувшую в глазах Илайбера. Находившийся тут же камергер жестом велел слуге заменить фараону платок. В комнате царил полумрак, однако Симеркету показалось, что на платке осталось бледновато-розовое пятно. Раб поспешно выполнил приказание. Илайбер наполнил вином кубок и поднес к губам фараона.
Сделав глоток, фараон откинулся на позолоченном троне и вытер свежим платком бровь.
— Теперь, — голос фараона окреп, — ты, конечно же, захочешь спросить моего брата о письме, которое держишь в руках.
Симеркет кивнул.
— Каким образом оно попало к вам, господин? И когда?
Илайбер ответил — медленно, словно взвешивая каждое слово:
— Две недели назад в Ханаан вошел из Вавилона караван. Ваш Рэми передал это письмо хозяину каравана и попросил отвезти его в Египет или передать другому купцу, который бы это сделал.
По-египетски Илайбер говорил. Вот только голос его был таким низким и так странно звучал, что Симеркету пришлось следить за его губами, чтобы понять, что он говорит.
— Люди у нас знают, что я двоюродный брат фараона. Должен сказать, это не всегда мне помогает — но письмо было передано мне, и ваше имя мне знакомо: матушка фараона мне тетка, и я от нее знаю, что вы спасли моего брата от заговорщиков. Вот я и поспешил сюда, зная о расположении к вам его величества.
Симеркет не мог скрыть разочарования.
— Значит, вы не видели мальчика?
Илайбер отрицательно покачал головой.
— Но он жив? Этот человек его видел?…
— Он сказал только, что он очень болен — ранен в голову.
— Он не сказал, где можно найти Рэми?
— Здесь я могу быть вам более полезен. Человек этот сказал мне, что встретил мальчика на окраине Вавилона, в оазисе возле разрушенного поместья, и палкой нарисовал в пыли очертания Этеменанки, Вавилонской башни…
Симеркет наклонил голову, не будучи уверенным в том, что расслышал правильно:
— Этеменанки, господин?
Илайбер сделал паузу.
— Да, дьявол Бел-Мардук жил в зиккурате в самом центре Вавилона. Человек взял палку и…
Слово «дьявол» удивило Симеркета, и прежде чем успел проконтролировать себя, он переспросил:
— Дьявол?
Бел-Мардук — так вавилоняне называли бога, которого египтяне именовали Амун-Ра. Но никогда прежде Симеркет не слышал, чтобы отца вселенной называли дьяволом! В святотатстве Илайбера ему почудилось почти сверхъестественное оскорбление. Он быстро сделал в воздухе священный знак.
И тут вступил фараон:
— Илайбер так поклоняется безымянному богу пустыни, что ревнует ко всем другим богам и считает их или демонами, или дьяволами, или мошенниками. Не обращай внимания, его религия — это еще одна семейная болезнь, которую я должен терпеть.
Илайбер снисходительно улыбнулся; было ясно, что это их давний спор, который оба вели добродушно. Ханаанец продолжил:
— Как я сказал, человек нарисовал на песке очертания зиккурата и провел вокруг него круг — я предположил, что это городские стены. Две волнистые линии по обеим сторонам были, конечно, Тигром и Евфратом. Затем человек взял палку и указал на верхний левый край Этеменанки, за пределами круга, но между двумя реками. Я думаю, он имел в виду, что ваш Рэми может быть обнаружен к северу от Вавилона, в долине реки.
— Хозяин каравана не сказал вам… была ли с ним женщина?
— Он сказал, что было много женщин и много мужчин — но все они погибли, их убили…