День милосердия - страница 21
— Вам плохо? Может, врача?
Его вдруг резанул тон ее голоса — холодный, необязательный, казенный. С таким незаинтересованным выражением обычно спрашивают о чем-нибудь только для приличия. Уж лучше никакой заботы, чем такая. Он перевел на нее свои тяжелые серые глаза и раздельно, сдерживая раздражение, произнес:
— Я вам сказал: машину.
Поднялся, постоял в раздумье и медленно пошел через приемную в коридор — ни на кого не глядя, переваливаясь и втягивая голову в плечи, как большая и старая птица.
Выйдя на крыльцо, он надел темные очки. Был конец сентября, обыкновенно грустная, дождливая пора в этих местах, но нынче, на удивление, стояла сухая и жаркая погода. Говорили, будто по второму разу зацвел багульник, а на черемухе и ольхе набухли почки. Морохов отошел в тень, под березы.
За пыльными, поблекшими кустами акации стояли скамейки и столы — в обеденный перерыв тут забивали «козла» и вечно толклась дежурная шоферня. Морохов выплюнул в урну не до конца растаявший валидол, сел на скамейку. В глубине рощицы, развалившись на траве, трое рабочих в строительных спецовках ели хлеб, запивая молоком прямо из литровых бутылок. Из открытых окон заводоуправления доносились голоса, стук пишущих машинок, звуки музыки. Пятый год ютятся в бараке! Комбинат построен, а управление — в последнюю очередь. Так же, как и дороги…
Обычно, как бы и куда бы ни спешил, он обязательно хоть ненадолго заворачивал на строительство нового здания управления — посмотреть, подшуровать, вовремя помочь. Сегодня не то что смотреть на стройку — думать о ней было противно. И он прикрыл глаза, стараясь отогнать дурные мысли, успокоить себя, но, как ни старался, все в нем клокотало и топорщилось от раздражения.
Он нередко бывал не в духе, работа давала к тому повод ежедневно и ежечасно, и он приучил себя кипеть только внутренне, внешне оставаясь невозмутимым. Но нынешняя хандра сломила все его душевные заслоны и заполонила волю, лицо, голос. «Была бы причина, а то так, мистика одна да и только», — думал он, с тоской глядя под ноги на раздавленные окурки.
…Еще в прошлом году главк начал составлять список на Государственную премию за коллективную работу — проектирование, строительство и ввод в эксплуатацию крупного химического комплекса, пущенного восемь лет назад. Морохов на том комплексе был заместителем главного инженера и надеялся, что его не забудут, оценят. Он не умел, как некоторые, действовать тонкими обходными маневрами, а посему терпеливо ждал, когда начальство само сообщит ему о премии. И, наконец, дождался: позвонил его старый товарищ, начальник главка Сидор Петрович Бартенев, и по секрету сказал, что оба они попали в предварительный список, но как дальше дело пойдет, одному лешему ведомо. А через неделю или того меньше Морохов позвонил Бартеневу насчет фондов, сырья и прочих хозяйственных дел, и Сидор Петрович торжественно объявил, что премия есть — «следи за газетами». Действительно, вскоре сообщение появилось. С разных концов страны стали приходить поздравления — из министерства и с заводов, на которых он раньше работал, от старых приятелей, сослуживцев. Жена испекла ему торт, чего давным-давно уже не делала. Сын написал шутливое поздравление в стихах. Дочь потерлась о плечо и незаметно уговорила его подарить к ее свадьбе взнос на двухкомнатную кооперативную квартиру. В ресторане поселка был устроен ужин, и все было бы хорошо, если бы не один маленький пустячок, омрачивший лауреата.
Совсем недавно, на прошлой неделе, из Москвы вернулся начальник техотдела и после официального отчета о делах осторожно, как бы вскользь, сказал о том, что вчера в ресторане «Прага» министерство устраивало банкет по случаю премии и что там были многие — и проектировщики, и производственники: с Урала, с Украины, даже из Норильска. Морохова обожгло это сообщение, но он сделал вид, что пропустил его мимо ушей. А вечером того же дня позвонил Бартеневу якобы по поводу реконструкции складских помещений, надеясь, что Бартенев разговорится, расскажет про банкет и все как-нибудь объяснится. Но начальник не пошел на нужный разговор, был сух, официален, а под конец сказал, что им обоим пора, видимо, подумывать о преемниках — так по всему видно из намеков высшего начальства. Иван Сергеевич отшутился, сказав, что преемников придется искать где-нибудь на ферме — с крепкой шеей, потому что хомут велик и воз тяжел. Отшутился теперь и Бартенев — дескать, пусть-ка попробуют найти еще таких чудаков, любителей сверхурочной работы.