День от субботы - страница 13

Я осень узнаю первая. Ты иди.

Вот только когда увидишь, как небо гнется,

Как листопад, шурша, над тобой смеется,

Как через кроны с востока шальное солнце

Острой холодной стрелой норовит – в глаза,

Ты убегай. Так быстро, как только сможешь,

Сквозь бурелом, кустарник и бездорожье,

Предупреждай о желтых полках прохожих

И не смотри,

Не смотри, не смотри назад.

***

Лоб моего океана – в морщинах волн. На берег ложатся пряди его седые. Он стонет у самой хижины, у него надорвано сердце, и скоро оно остынет. Я часто смотрю в это сердце – оно скалой, расколотой надвое, вложено в ребра бухты… Когда наступает отлив, сквозь его разлом багровое небо по каплям сочится внутрь и копится там, и кажется, что залив разорванным легким пытается сделать выдох… Я знаю полоску суровой своей земли да стон океана. Ко мне приплывают рыбы и редко – киты, безмолвные до того, как вынырнут, с треском порвав океану кожу… И я говорю им: «Нам скоро не хватит волн, чтоб ставить заплаты, мы делаем все, что можем – вдвоем с океаном. А больше ведь никого нет в этих широтах, точнее, в пустотах… В общем, когда вы увидите тонущих моряков, скажите, что я не успею прийти на помощь». Киты уплывают. Их нет миллионы дней, а может и больше – ведь счет не ведется вовсе. Я продолжаю солнце искать на дне: чайки кричали – его уронила осень… Чайки болтливы, но трудно понять язык, ложью наполненный, больше, чем рыбой сети. Лодка у берега – входит в его пазы крепко и точно. Ей управляет ветер. Им управляю я – отпуская нить, что пуповиной кормит бумажных змеев. Змеи летят в облака – отдыхать и пить пресную воду. Становится все темнее. Тише хрипит океан. Иногда в ночи я выхожу, чтоб просто послушать: жив ли. Звезды сквозные, и в каждой огонь стучит, будто их небу каленым железом выжгли. Он говорил мне, что будет конец времен, высохнет память, как высыхает капля, кто-то придет сюда, и узнав о нем, я позабуду волны и дом оставлю, я обернусь к горам и пройду сквозь них – следом за тем, кто будет сильнее воли… Ночи холодные. Тихо. И мы одни. И океан мой так безнадежно болен.

Утро приходит и на сырой доске, здесь, у порога, сидит, как ребенок рыжий. Чьи-то следы – как метки в моем песке.

Я подхожу к воде.

Океан не дышит.

***

Расскажи мне про цвет. Расскажи мне, какой он на вкус? Как звучит голубой, как оранжевый мягок на ощупь?.. Я почувствую это, я вместе с тобою смогу перейти через мост и услышать осеннюю рощу, прикоснуться к стволам, к их сухой и шершавой коре – расскажи мне о ней, о причудливой сеточке трещин, о земле, что уже приготовилась чувствовать снег, расскажи мне о каждой еще не увиденной вещи. Или хочешь… Давай, я сама обо всем расскажу. Только крепче зажмурься и руку мне дай для опоры. Этот шарик под пальцем – застывший на веточке жук, что в уснувших стволах прогрызает свои коридоры. Эта нить на ладони – серебряный след паутин, улетающих с ветром в такие заветные дали, до которых тебе в одиночку никак не дойти, ну а если со мной… Но меня никогда и не звали. Этот след на щеке – это слезы. Не бойся, они у незрячих такие же – соль и прозрачное время… Дай мне руку. Поверь. И мы станем с тобою одним, и тепло наших пальцев озябшую осень согреет. Даже звук осязаем. Послушай, как бьется внутри нерожденное слово, птенцом, обретающим перья… Дай мне руку. Скорее! Смотри в мое сердце, смотри! Оно тоже цветное! Как небо, дорога, деревья. Расскажи мне про цвет…

***

Я умираю каждый вечер, каждый

проклятый расползающийся вечер –

по швам, по шторам, сумерками, скрипом

рассохшихся полов – мужских и женских,

бессмысленных в своем несовпаденье.

Я отрицаю сущность пола, сущность

Стены – и дальше, перпендикулярно

Стене – пространства, замкнутого кубом,

Нелепейшей из всех фигур вселенной.

Я шар, я сфера, вписанная в эти

Углы. Здесь остро. Здесь невыносимо.

Кривая геометрия мигрени.

Разомкнутая сущность бытия.

Здесь очень сложно оставаться цельным,

Настолько все вокруг несовершенно.

Я умираю каждый вечер, каждый

Из нас умрет. И надо привыкать.

***

И была она твоя, у тебя одна,