День писателя - страница 57
Уже неделя прошла с того момента, как заболел палец. Столетник помогает, но уж очень медленно: ходить нормально я не могу. Подметил еще, чего раньше не замечал: если у меня озябнут руки, то особенно холодеют кончики указательного и большого пальцев.
«Грамматическая копилка» на тему «Русь» что-то не получается. Не знаю, как интересно поставить вопрос — не удается форма, нет легкости. А главное — надо понравиться Черкасову, затем секретариату, потом редактору. И тогда… попадешь в номер.
В 16. 45 явилась после пробежки магазинов педагогша, стала говорить на полный голос и даже делала попытки петь… Я засмеялся шаляпинским голосом: «Ха-ха… хи-хи… хе-хе…» Мне ясно, что для квартирных дел надо завести особую записную тетрадь, чтобы отмечать все события день за днем.
Вечером был у Калужского А. В. - показывал ему палец. Он посмотрел. По его мнению, у меня ногтевой нарыв, надо делать согревательную ванночку и прикладывать на марле пенициллиновую мазь. Так как он спешил в гости, то я поблагодарил его и ушел. Александр Васильевич — очень любезный человек. Надо будет сходить к нему как-нибудь с Наденькой. Между прочим, к нему я добрался на такси, стоило это всего 2 руб. Пришел домой. Слава Богу! Соседей дома не было. Это прежде всего интеллектуальное удовольствие, затем моральное. Смысл моей жизни состоит еще и в том, чтобы мужественно переносить окружающую меня пошлость и полное отсутствие духовной культуры.
На ночь приложил мази. Палец драло, а вот столетник успокаивает. Посмотрю, что будет дальше.
Соседка Ильинская ведет себя вызывающе. Надо вновь собрать все материалы в одну тетрадь, так как материалы, которые я в свое время представлял участковому надзирателю, у меня не все: по-видимому, выкрали их соседка и ее сожитель. Все материалы представлю в редакцию, где никакого понятия не имеют о частной жизни учительниц. А ведь мы в газете должны всячески их нахваливать. И получается интересная тема: учительница в школе и дома. Вот про дом-то никто ничего не знает. А я последние два года специально уходил из дому, потому что сидеть дома из-за этой учительницы и ее сожителя было невозможно. Все вечера проводил в редакции и приходил поздно домой. То же делала и Наденька. Мы лишены возможности кого-либо к себе приглашать, потому что гости именуются пьяницами, все охаивается и опошляется. Кроме того, я сделал ошибку, что не дал сразу осаже. Она решила, что я только на словах храбр, а на деле — ни с места. Ну и распоясалась и на словах, и на деле, а теперь, увидав, что я могу действовать, решила меня устрашить. Чем? Враньем на стороне. Мне сообщили, что соседка решила жаловаться в редакцию. Несчастная! Она пожнет то, что сама посеяла. Отдельные индивиды могут морально разложиться, народ — никогда.
В типографии новости: читатели звонят и пишут письма, что они получили газету, где две одинаковые полосы. Когда меняли стереотипы, поставили не ту полосу. Выпускающий снят, ряд лиц получил выговор, некоторые понижены в должности. Ко всему этому нужно отнестись с большой мудростью, ибо разум дан человеку, чтобы он разумно жил.
Позавчера чувствовал себя неважно. Между прочим, в воскресенье обедали у Каменских. Бульон, жареный кролик, чай с «наполеоном». Привезли с собой бутылку портвейна. Ехали в такси. Я думал о трансцендентальном. В уборной засор. Начал читать «Этика и материалистическое понимание истории» Каутского. До сей поры не читал. А еще в 1910 году на экзамене по нравственному богословию проф. Остроумов (ревизор) спросил меня: «А вы не читали „Этику“ Каутского?» Я ответил, что не читал. И вот теперь через 47 лет читаю.
У Каутского прочел: «Отныне нет большей похвалы для старика, чем та, что он еще молод и восприимчив для всего нового». Пока что я стоял на высоте. Поэтому меня держали и держат на работе.
Настроение неважное — как будто со мной что-то должно случиться. Что это? Невроз или психоз? Данные есть и к тому, и к другому.
Каутский пишет: «Понять отживший способ мышления необычайно трудно».
С. Е. Крючков доволен моей статейкой «Живая книга». Он ее показывал учителям и методистам — всем нравится.