День Расы - страница 2

We Must Secure The Existence Of Our Race

And A Future For White Children[1]

Посвящается всем героям Белого Сопротивления

Поначалу всегда чувствуешь себя дилетантом. Это закон. По-другому и быть не может. Комплекс новичка мучает тебя и днем и ночью — и чем выше и благородней твои цели, тем сильней.

Бывает, что страх, глубоко загнанный внутрь, сводит тебя с ума. Тогда живешь только надеждой. Подобные мне люди — романтики. Мы не в состоянии жить без надежды на лучший исход. Вероятно, даже я один такой среди единомышленников. Я несу на себе часть общего груза, убеждая себя в том, что я тоже солдат.

Бывает, что я превращаюсь в одно сплошное отчаяние.

Да, так точно. Я — человек.

Если не твердая убежденность моих товарищей, не знаю, что бы со мной случилось. Один в поле не воин, любит повторять Колючка, значит, только в железном кулаке живет сила.

Правда, все правда.

Понемногу я справляюсь со своими недостатками. Сомнение — вещь, которая не должна быть присуща Белому человеку. Я изгоняю ее из себя, собираю волю в кулак. Хочешь быть здоровым — выздоровей!

Поначалу всегда чувствуешь себя дилетантом.

В начале пути всем трудно, даже Колючке было, я это знаю. Он большой и сильный, у него в душе лежат полярные снега, он не знает, что такое «жалость»… но и Колючка временами становится мрачным, тень набегает на его лицо. Невозможно ему помочь — так же, как мне. Как любому человеку, поставившему себе цель бороться с тьмой.

Время нейтрально само по себе, оно только и умеет, что двигаться по кругу.

Время движется, таща за собой и людей и окружающий их предметы. И замыкается, чтобы снова начаться.

Теперь Колючка замер в неудобной позе. Я хочу сказать ему об этом, но боюсь, что мои слова собьют его с нужного настроя. Колючка уже давно готов. Приклад прирос к его правой щеке, немигающий левый глаз устремился в пространство через массивный оптический прицел. Я сижу в нескольких шагах от него и, потея, наблюдаю за происходящим. Колючка и его винтовка, ствол которой стоит на двуногой распорке, образуют композицию. Любой скульптор бы умер от инфаркта, увидев подобную дисгармонию. Колючке же было наплевать на уже затекшую спину, на боль в пояснице, грызущую нервы все сильнее, и на весь мир. Ему известно, что у него есть возможность сделать единственный выстрел.

Колючка мне кажется воплощением всей нашей борьбы. Дилетанты, взявшиеся рубить головы Гидре не дожидаясь прихода Геракла. Проблема в том, что Геракл не придет. Он давно мертв. А гидра мигом отращивает головы, снесенные нашими дубинами, и смеется нам в лицо этими самыми новыми головами. Есть от чего сойти с ума.

Широкоплечий стрелок ждет, жду и я. С недавнего времени мы стали постоянными напарниками. У каждого своя роль. Мне сидеть за рулем, мне вести разведку, мне гримироваться, напяливая на себя отвратительные шмотки. В этих шмотках — стилизация под среднестатистического инженеришку — я сижу сейчас на чердаке и обливаюсь потом. Несмотря на то, что на мне только хлопчатобумажная бежевая рубашка. Ноги по всей длине тоже потеют под дурацкими брюками старомодного покроя. Сумка с ремнем через плечо, какие обычно носят замшелые интеллигенты, стоит между моих ног. В ней ничего нет, почти ничего, кроме завернутых в полиэтилен бутербродов с колбасой и бутылочки минералки.

До недавнего времени в сумке я хранил недостающие составные части винтовки.