День рождения - страница 10

Но в небе было пусто и тихо. Только плыли рваные серые облака и пролетали желтые листья, сорванные ветром в Таврическом саду. Ветер носил листья по воздуху. Ветер большой метлой загонял их в углы. Ветер вешал листья на решетки, на заборы, куда попало.

Холодный осенний ветер дул прямо с Невы.

Тетя Катя где-то достала кусок мяса и позвала маму и Маку в гости, на обед. Она приготовила настоящий обед. На столе дымился суп с веселыми кружочками жира с сушеными овощами, а на второе были котлеты. Котлеты, вкус которых все забыли за последний год.

Быстро, обжигаясь, проглотили суп, и тетя Катя поставила на стол сковородку, с дымящимися котлетками. Они шипели и приплясывали на сковороде. Котлеты, сочные, с хрустящей корочкой. Неважно, что жарились они на последних капельках постного масла, которое тетя Катя выкапала из всех старых бутылок. Неважно, что есть их было нужно без ничего, только с хлебом. Неважно, что они были слегка сладковатые.

Тарелки быстро опустели. Чисто вытертые хлебом, они блестели на столе.

— Как же вам удалось достать мяса? — улыбаясь, спросила мама.

— Хороши котлетки? — похвасталась тетя Катя. — Ну, дорогие мои, это конина. Кто выдумал, что нельзя есть конину?

— А почему? — удивилась Мака. — Очень вкусные котлетки. Телятина — мясо теленка, баранина — мясо барана. Конина — мясо коня. Чем же конь хуже других? Он тоже бегает на четырех ногах и тоже называется домашним животным.

Придя домой, Мака рассказала мишке Танюше и Тамаре:

— А мы в гостях сегодня ели лошадские котлеты. Из лошадки. Если вы очень хотите есть, мы попросим у Кузьмы одну ножку и зажарим ее. Кузьма как-нибудь проживет и на двух ногах.

Но Кузьма заупрямился и не дал свою ногу. Ему нужны были хотя бы три ноги.

Мака с сожалением смотрела на Кузьму и думала:

И вдруг оказалось, что обязательно нужно что-нибудь придумать дальше.

Мака хлопнула руками по коленкам и затрещала как сорока:

Как будто что-то лопнуло у Маки внутри, и слова вылезали наружу одно за другим, быстро, только запоминай.

Слезливый октябрь заглядывал в комнату. По улице, по черным лужам бежали люди. Сегодня дождь шел смешанный со снегом, и на тротуарах стояла жидкая холодная грязь.

Снег был снегом, только пока он кружился в воздухе. Прикасаясь к людям, к мостовым, к фонарям, к тротуарам, он превращался в грязную воду. Был конец октября, а из водосточной трубы мимо окна лились мутные потоки.

В комнате было холодно. Пустая печка напрасно разевала рот. Дров не было. Тетя Катя сидела за швейной машинкой. Изо рта у нее шел пар. А Маке и Павлику было жарко и весело.

Громко топая ногами, Мака скакала по квадратикам пола и распевала:

За ней прыгал Павлик и старался подпевать. Маке было весело, и поэтому слова кружились вокруг нее звонкие и веселые.

Одно слово цеплялось за другое, откуда-то прибегали другие, похожие слова, из слов получалась песня, которую можно было петь, с которой можно было прыгать. Эта песенка выстроилась из слов, так же как из кубиков строился домик.

Два раза подпрыгнуть на правой ноге. Два раза — на левой. А потом затопать обеими ногами.

— Откуда ты взяла это? — спросила тетя Катя, когда Мака и Павлик, пыхтя и сверкая глазами, проскакали мимо нее.

Мака остановилась. Задумалась. И Павлик чуть не налетел на нее. Мака тряхнула головой.

— Откуда взяла? Не знаю. Оно само взялось. Чтобы стало тепло… А мы ведь, правда, сидим дома, и дождь идет… И сегодня и вчера…

И Мака, задрав голову, понеслась дальше.

Ах, если бы комната была побольше! Чтобы можно было, не сворачивая в сторону, не налетая на стол, вот так скакать и скакать, далеко, далеко. По длинной ровной дороге.