День в раскольническом скиту - страница 11

Когда окончили первый час, отец Ефрем громогласно провозгласил:

– «Спаси, Господи, и помилуй раба Своего черноризца Паисия о Христе с братиею!» (поклон). Братия все в один голос речитативом начали читать: «Избави его, Господи, от всякия скорби, гнева и нужды, от всякия болезни душевныя и телесныя (поклон), и прости ему всякое согрешение (поклон), вольное и невольное (поклон), и нас помилуй милости Твоея ради, яко благ и человеколюбец (поклон). (Моление о здравии благотворителей и всех своих собратий в старообрядческих скитах производится: 1) по окончании вечерни, 2) после ужина, 3) по окончании повечерницы, 4) на следующее утро после чтения первого часа, 5) по окончании молебна (молебны они служат ежедневно и по нескольку в раз) и 6) после обеда. Этот заздравный стих, с пятью поклонами, общепринятый у всех старообрядцев, к какому бы толку они ни принадлежали. Они считают обязанностью помолиться за каждое присутствующее в молельне лицо, если бы молящихся было и огромное количество. Молятся они также и за не присутствующих за службой, но лишь за тех, которые у скитян заслуживают чем-либо особого уважения: родством, заступничеством перед полицией, богатыми подаяниями и тому подобными хорошими качествами. – Авт.).

Игумен, обратившись лицом к братии, приложил руки к сердцу и сделал им поясной поклон со словами:

– Спаси вас, Господи, и помилуй!

После этого уже сам игумен начал всех поминать по имени. Когда братия говорит этот стих: «Избави его, Господи», лицо, за кого молятся, кланяется с ними вместе и шепчет про себя: «Услыши, Господи, молитву раб Своих, молящихся Тебе», после окончания сказанного стиха берёт подручник и кланяется в ноги игумену, говоря: «Господи, Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас. Бог спасёт, отче святый, на святой молитве», – а также и братии кланяется.

– А Митрея Филимоныча, отче, забыл помянуть? Он недавно нам елею прислал, спаси его Господи! – сказал молодой монашек, исправлявший должность помощника «головщика».

– Ой! Простите Христа ради! Забыл, грешный я человек, нашего благодетеля! – как бы извиняясь, воскликнул отец игумен.

За то, что забыли за него помолиться, или уж он особенный был щедрый жертвователь, который обыкновенно ежегодно елею по 4 пуда и свечей восковых по 3 пуда жертвовал в «обитель», за него вместо одного «стишка», прочитали три. Эта честь выпадает на долю только одним именинникам.

Независимо от заздравных стихов, молятся они и за упокой. Заупокойный стих начинается следующими словами:

– Покой, Господи, душу усопшего раба Своего (имярек) (поклон). Братия в один голос читает (тем же речитативом, как и заздравный стих): «Елика в житии сем яко человек согреши, Ты же яко человеколюбец Бог, прости его и помилуй (поклон), небесному царствию причастника учини (поклон) и душам нашим полезное сотвори (поклон).

Кланяться и благодарить за молитву считается у них обязательным, а потому вместо умершего кланяется его родственник или знакомый.

Когда совершено было заздравное и заупокойное моление, вся братия в один голос с игуменом во главе начала читать: «Богородице Дево радуйся» 10 раз, сопровождая чтение тропаря каждый раз земным поклоном, затем прочитали «Отче наш», тоже с поклоном. Это чтение тропаря и молитвы Господней повторили пять раз. Таким образом, 50 раз прочитали «Богородицу» и пять раз «Отче наш» (это моление к Пресвятой Богородице совершается у них ежедневно. – Авт.). А чтобы не смешаться в счету, для этой цели у каждого монаха и послушника есть специальная лестовка, называемая «богородичною».

Шитьём лестовок занимаются в женской обители матушки. Для стариков «ступеньки» на лестовке делаются более крупными, чем у молодых, ввиду того, что у старых людей не так уже чувствительны руки к осязанию, и вместо одной ступеньки другой старик, пожалуй, начнёт отмахивать сразу по две да по три штуки.

Не отдыхая нисколько, отцы начали служить часы. После псалма «Благослови, душе моя, Господа», отец Досифей, благословившись, вышел на средину молельни читать апостол. Когда он читал, мне показалось, что он свой нос ватой заткнул, до того он старался гнусить, видимо, находя в этом какую-то особенную прелесть и удовольствие.