Деньги - не проблема - страница 28

— А ты чем занимался в это время?

— Страховками, ни в чем другом я не смыслил. Рассматривал иски. В основном это были пожары и оползни.

— А телесные повреждения?

— Изредка.

— Ты мог распознать, если они были сфабрикованы?

— Только если клиент начинал нервничать и предлагал мне войти в долю.

— И ты соглашался?

— Если сочувствовал парню.

— Значит, — констатировала Дебби, — сочувствие сказывалось на твоем заключении! Даже если ты помогал этому парню сжульничать.

— Можно взглянуть на это не как на взятку, а как на чаевые, — заметил Терри. — Клиент выигрывает процесс и готов отблагодарить. Это все равно как если выигрываешь в блек-джек. Ведь даешь же ты деньги банкомету, хотя бы он ничем тебе и не помог.

— Кажется, это называется область неопределенности, — бросила Дебби.

— Именно. Я как-то обратился к Фрэну по поводу одной такой ситуации. Он даже не стал ее обсуждать. Понимаешь, что я хочу сказать? Фрэн не любит риска.

— Фрэн сам и есть область неопределенности, — сказала Дебби. — Если только повреждение не стопроцентно доказанное, лучше ему не говорить. И он сам не станет спрашивать. Значит, он знал, что ты не учишься ни в какой семинарии?

— Не знала только мать.

— Но он считает тебя священником!

— Это из-за дяди Тибора. Дядя сказал матери, что я рукоположен.

— Он соврал ради тебя?

— Все было не так просто…

— Подожди. Сначала ты вернулся из Лос-Анджелеса…

— Это был безрадостный этап моей жизни, — признался Терри. — Я снова взялся помогать отцу. Я пил тогда… больше, чем обычно. У меня не было денег. Не было цели. Как-то вечером я сидел в «Лили» и слушал джаз — кажется, это были «Зомби Серверс», когда туда вошли братья Пиджонни.

— Твои закадычные друзья.

— Не скажу, чтобы мы так уж дружили. Вместе играли в школьной футбольной команде. Иногда даже дрались — они донимали Фрэна из-за его имени.

— В ресторане мне пришло в голову, что это имя должен был носить ты, — ввернула Дебби. — Я говорила, что ты мне напоминаешь святого Франциска?

— Ты хочешь сказать, что представляешь его таким, как я? Если бы меня назвали Фрэнсисом, я бы уже умер или стал инвалидом, потому что драться пришлось бы постоянно. Знаешь, что самое плохое в кулачном бою? Очень долго потом заживают руки.

— Значит, покончив с сигаретным бизнесом, ты уехал в Руанду с тридцатью тысячами или более того, — подвела итог Дебби.

— Ты хочешь знать, остались ли у меня эти деньги?

— В основном это интересовало Джонни. Я бы не хотела задолжать ему даже десять штук, не имея чем расплатиться.

— Я поговорю с Джонни. Не стоит тебе беспокоиться.

Она усомнилась про себя, что это будет так легко, и решила пойти дальше.

— Вернемся к дяде Тибору. Он сказал твоей матери, что ты стал священником…

— Знаешь, зачем я поехал туда? Не только потому, что никому в голову не пришло бы искать меня там. Я был очень привязан к Тибору. Я знал его с детства, он подолгу жил у нас. Мне хотелось чем-нибудь ему помочь: покрасить дом, подстричь газон, сделать что-то приятное. Но когда я приехал, он сказал: «Мне не нужен маляр. Или ты будешь служить мессу, или ты мне здесь ни к чему».

— Твоя мать сказала ему, что ты учился в семинарии, — догадалась Дебби.

— Да, и я не стал его разуверять. Ведь я с детства хорошо был знаком с литургией.

— Хотя и не силен в теологии.

— Какой от нее прок? Большинство людей там говорит только на киньяруанда, и очень мало кто немного знает французский. Тибор готов был немедленно рукоположить меня. У этого восьмидесятилетнего старика было больное сердце, он перенес несколько инфарктов и предчувствовал, что ему недолго осталось. Он сказал, что поговорит со знакомым епископом, чтобы меня посвятили в духовный сан. Я подумал, даже если епископ и произнесет надо мной положенные слова, это все же не сделает меня настоящим священником. Если я сам не пожелаю им стать. Ты понимаешь? Это будет только для проформы. Хотя все и станут считать меня священником.

— Вот еще одна область неопределенности!

— Но прежде чем это было устроено, с Тибором случился сердечный приступ, и я повез его в Кигали, в столицу. Я ему сказал: «Дядя Тибор, на всякий случай, может быть, вы напишете Маргарите, это моя мать, пока вы в состоянии, и сообщите ей, что я наконец-то священник. Это известие из ваших рук сделает ее счастливее. Напишите письмо, а я его отправлю сразу, как только меня посвятят».