Дэниел. Часть вторая - страница 12
- Я позову помощницу. У неё глаз лучше намётан снимать мерки. Оставлю вас в её руках. - Синьор Витале исчез за ширмой, и несколькими минутами позже появилась женщина в сером шерстяном костюме а-ля сороковые, в чулках телесного цвета и с аккуратным узлом рыжих, собранных на затылке волос. Из-за чопорных очков на кончике носа Дэниел её сначала не узнал, но тут она заговорила:
- О... это вы. - И скрестила руки на груди.
- А, у квебекской девчонки есть дневная работа, - ответил Дэниел ухмылкой, которая, как он надеялся, разозлил рыжую ещё сильнее.
Аня постучала по полу ногой, обутой в туфлю «рэтро-шик» на высоком каблуке, и этот звук эхом раскатился по всей, похожей на большой гардероб, комнате.
- У квебекской девчонки несколько работ, - вытаскивая блокнот и крошечный карандаш, ответила она. - Дома в Монреале у неё пять братьев и сестёр, и когда-нибудь им захочется в колледж. А теперь стойте смирно.
Аня сняла с шеи измерительную ленту и зашла за спину Дэниелу.
- Пять братьев и сестёр? Боже правый! Бедная ваша мать.
- Очень бедная. - Она шлёпнула его лентой по спине. - Мама умерла пять лет назад.
- А ваш отец?
Аня издала полный отвращения звук, который Дэниел раньше слышал только от Кингсли, и то лишь, если кто-то осмеливался спросить, какую машину тот водит. Как правило, он закатывал глаза, издавал точно такой же чисто французский презрительный звук и отвечал: «Я не вожу. Меня возят».
- Mon père слишком занят борьбой за освобождение Квебека от канадского владычества. Это его слова, не мои. Он даже не помнит, что у него есть дети. А теперь поднимите руки.
Состроив сочувственную гримасу, Дэниел поднял обе руки. Он думал Аня выпендривается , а, оказывается, она несёт на своих плечах заботы всего мира. Впрочем, сочувствия в нём поубавилось, когда, измеряя шею, Аня чуть не задушила его сантиметром.
Пока она записывала его мерки, Дэниел изучал её лицо. Какая жалость, что она так сильно его ненавидит. Редко увидишь более красивую девушку. Прямой нос и фарфоровая кожа... длинные, густые ресницы и безупречный овал лица... Будь он художником, испытал бы искушение потратить жизнь, зарисовывая это лицо при всевозможном свете. Лучше всего при свете свечей. Одна свеча - прямо у кровати, а голая Аня - под ним. Вот прекрасная картина бы вышла!..
- Вы пялитесь на меня. - Швырнув на стол блокнот с карандашом, Аня снова взялась за измерительную ленту.
– Ты красивая. Само собой, я на тебя пялюсь.
Аня издала ещё один полный отвращения вздох:
- Эх вы, богатенькие доминанты, привыкли думать, что все женщины ваши.
Дэниел начал было протестовать, но тут Аня внезапно опустилась перед ним на колени. Он сглотнул, желудок свело. В зеркальном отражении из-под задравшейся юбки мелькнул кусок телесной подвязки.
- Расставьте ноги, - приказала Аня. - И, если скажете, что эта фраза больше пристала вам, - проткну мошонку вот этим самым карандашом.
- Да мне это даже в голову не приходило. - Дэниел послушно поставил ноги шире, Аня же тем временем размотала измерительную ленту. - Так вот как ты познакомилась с Кингсли?
- Oui. - Аня приложила конец ленты к его промежности. Дэниел закрыл глаза и представил себе разлагающийся, кишащий личинками труп лошади, что как-то попался ему за околицей одной чилийской деревни. Помогло. - Он заставил меня замерять внутренний шов... десять раз.
Дэниел хохотнул. Кто бы сомневался.
- Не многие женщины способны устоять перед обаянием Кингсли. Должно быть, его впечатлило, что ты смогла.
Аня с пола сердито сверкнула глазами.
- Я работаю у сеньора по шестьдесят часов в неделю. Мне некогда ходить на свидания. - Она записала в блокнот мерки его левой ноги.
- Кингсли тоже не ходит на свидания. Он просто... покупает.
- Меня ему не купить. Он сказал, я могу оставить всё, что выручу за себя на аукционе. Он даже не станет удерживать свои пятнадцать процентов. В последний раз за девственницу отдали двести пятьдесят тысяч долларов.
- Да, но несколько лет назад ещё одна девственница ушла с аукциона в руки садиста, который отправил её в больницу. - Может, Кингсли и хороший друг, но он не святой. И хотя в его доме и клубах всё происходит по обоюдному согласию, это как бы там ни было противозаконно. Нелегально, аморально и зачастую жестоко.