Деревенский дневник - страница 26

Возле Ужбола, когда дождь уже перестал, на темной дороге впереди показалась движущаяся на меня темная, занявшая всю дорогу масса. Она была почти неразличима, и только чуть зеленеющие по обеим ее сторонам скошенные луга, примыкающие к дороге, да еще топот множества ног, глухой и частый, прерываемый резким посвистом, выдавали движение большого табуна лошадей. Я сошел на обочину. Мимо меня, обдав жаром, запахом горячего пота и мокрой шерсти, мчались, распустив гривы, гнедые и буланые, потемневшие от воды кони. Позади табуна, на неоседланной лошади, подбадривая табун то пронзительным, каким-то татарским свистом, то оглушительным, как выстрел, хлопком бича, скакал паренек в надетом на голову прозрачном женском дождевике.

…Час уже поздний, а Николая Леонидовича еще нет, он и ужинать не приходил. Должно быть, он на партийном собрании, о котором говорил мне давеча. Я просил его предупредить меня об этом собрании, но он почему-то этого не сделал, то ли забыл, то ли не очень ему хочется, чтобы я слышал, как его будут прорабатывать. А проработка будет, потому что на собрание приехала Ростовцева, секретарь по зоне МТС, и не миновать разговора о гулянке, которую устроили «горская» и «подгорская» бригады.

Пришел Николай Леонидович только в двенадцатом часу, отказался от ужина, говорит, заболел, простыл, и голова болит, и все тело. Смерили температуру — нормальная. Уж не после собрания ли он заболел?

Сегодня Наталью Кузьминичну «нарядили» на работу — подгребать скошенную жнейкой рожь и вязать снопы. Наталье Кузьминичне из-за болезни дали освобождение, она не работала с весны, отоспалась, поправилась, разрумянилась, выглядит моложе своих лет, тогда как весной, когда я был здесь в последний раз, выглядела куда старше. Но освобождение кончилось, идти за новой справкой в больницу Наталья Кузьминична стесняется. Потому что ничего у нее сейчас не болит, а время горячее, даже старух «наряжают». По деревне и так уже идут разговоры, почему она, мол, не работает, что за барыня такая. Меж тем работать Наталье Кузьминичне положительно нельзя, врачи запретили ей физическую работу. Вот поработает она, надорвется, пожалуй умрет, тогда бабы скажут: а ведь верно, нельзя было ей работать, умерла вишь. И Николай Леонидович и сама Наталья Кузьминична называют несколько таких случаев. И все же Наталья Кузьминична идет на работу, тем более что выглядит она куда лучше многих здоровых молодых женщин — они ведь с весны все в работе, а она и в больнице лежала, где за ней уход был, кормили хорошо да вовремя, и дома вот уже сколько времени сидит, спит, «как барыня», ест, когда положено, и не всухомятку.

По тому, как Наталья Кузьминична собирается на работу, я вижу, что она даже рада этому. Сказывается многолетняя привычка к труду, именно к крестьянскому труду, без которого как-то скучно. И еще ей хочется быть с людьми, на людях, знать все деревенские новости, участвовать в их обсуждении.

Наталья Кузьминична надевает чистое, хотя и не новое, много раз стиранное платье, повязывает голову чистой белой косынкой, сперва надевает темный фартук, в котором убирает скотину, но потом, раздумав, достает ослепительно белый. Она некоторое время колеблется, брать грабли или не брать, — не наказывали, с чем выходить, — потом решает все же взять: ведь придется подгребать. За ней заходит товарка, и они вдвоем отправляются на Попово поле.

В обед Наталья Кузьминична приходит домой побледневшая, но после обеда все же снова идет работать. Не пойти ей никак нельзя, она уже чувствует себя связанной с теми женщинами, которые работали вместе с ней: они-то ведь пойдут.

Часу в шестом пополудни мы ходили к «городищу», мимо Попова поля. Хлеб еще не весь убран. Он стоит редкий, между стеблями зеленеют сорняки. Сорняков так много, что жнивье не выглядит жнивьем, оно все зеленое, словно это скошенный луг с хорошо отросшей отавой. Странно и необычно выглядят желтые снопы на яркой зелени. Только когда подойдешь поближе, видишь, что из травы и бурьянов торчат редкие, срезанные жнейкой стебли.

Тут же, вместе с другими женщинами, работает Наталья Кузьминична. Работает она лучше других, подгребает граблями колоски.