Деревня - страница 21
Помимо мошек и вышеперечисленных насекомых, я ребенком боялся еще пауков, тех, что телом поменьше, а лапами - подлиннее да потоньше. Чем чужероднее они казались мне-человеку, тем и, соответственно, страшнее. И еще вот что странно: я пауков не ненавидел, но только боялся, а некоторых не только боялся, но еще и любил в то же время. Они меня, таким образом, одновременно очаровывали и пугали, как-то так получается...
Здесь небольшое отступление, в которое я постараюсь максимально кратко и потому с минимумом, уж надеюсь, вреда для повествования, актуализировать свои знания с филогении - науки, которую имел удовольствие изучать. Дело в том, что эволюционно в некоторый момент времени на Земле возникло два кардинально противоположных направления, по которым и развивалась в дальнейшем животная жизнь. Это, соответственно, беспозвоночные с их безусловными рефлексами, сложными инстинктами и наследованием алгоритмов поведения и позвоночные, у которых акцент был сделан на личный опыт отдельных особей и рефлексы условные, то есть приобретенные в процессе онтогенеза. Значительное время на Земле доминировали беспозвоночные, как в воде, так и на суше, уделом же позвоночных была только вода, пока в Девонском периоде (около 419 миллионов лет назад) они не вышли наконец из океана, произойдя от кистеперых рыб. Из этого следует, что вражда между беспозвоночными и позвоночными началась задолго до выхода последних на сушу и закреплена в нас людях - дальних потомках общего для всех позвоночных предка - на генетическом уровне эволюцией. Стало быть, мы и насекомые не просто разные, но прямо-таки противоположные, что вам и без меня, впрочем, должно быть известно, однако мне почему-то показалось уместным сделать здесь данное отступление, поделившись подробностью начала этой древней войны между ними и нами.
Теперь же вернемся к членистоногим, а остановились мы на пауках. Из них, в частности, мне очень нравились крестовики. Ничего необычного в них, конечно же, не было (вид пауков это довольно распространенный в наших широтах), а привлекали они меня своей красотой и правильностью формы. Как алмазы, каждая их линия представлялась мне вершиной утонченности и совершенства, их лапки были гранями, равно как и нити паутины, по которым они сновали. Именно такими должны были быть пауки по устоявшимся уже тогда моим представлениям об их породе, стандартам, сложенным в основном по картинкам из книг, мультикам и фильмам. Всех прочих пауков за редкими исключениями я, следственно, считал пауками неправильными и в некотором смысле меня тогда злило и задевало даже само их существование в природе. Для меня это было, пускай и неосознанно, еще одним обманом взрослых, равнозначным, пожалуй что, даже их байкам о Деде Морозе, которым я в свойственной себе манере запираться в мире иллюзий продолжал отчасти верить, даже имея неоспоримые доказательства об их ложности. Непроизвольный обман этот был для меня очередной детской трагедией, причем, вероятно, еще более выраженной, чем в случае с веселым новогодним толстяком-хохотуном, спускающимся в дымоходы (или забирающимся в окна, как в моем, квартирном, варианте этой байки) и приносящим детям подарки за их хорошее послушание. Дед Мороз был ложью проходной, всплывавшей два раза в год (собственно, в канун и сочельник, когда я путал его с западным Санта-Клаусом, благодаря влиянию все тех же motion pictures), с пауками же ложь была сезонной, а как следствие этого, куда более продолжительной по времени.
Больше пауков меня пугали только многоножки, но их, к счастью для меня, в деревне не водилось, по крайней мере, за все время пребывания там мне не встретилась ни одна. Насекомые эти куда ближе к низшим насекомым по свойственной им непереносимости сухости воздуха. Им поэтому, за исключением некоторых разновидностей, вроде костянки, тоже широко распространенного вида, обитающего на севере, предпочтительней влажный и теплый тропический климат, хотя и в умеренном климате они широко распространены.
Мой первый опыт общения с представителями данной группы насекомых произошел в возрасте четырех лет и пришелся на переезд моих родителей и меня вместе с ними из бабушкиной квартиры в нашу собственную квартиру, ютившуюся в старенькой пятиэтажной хрущевке. Как говориться, птенцы вылетели из гнезда, а на новом месте их поджидало вдоволь пищи, в том числе и многоногой. Мать моя, как и большинство женщин, ненавидела насекомых куда сильнее нас с отцом, а уж тем более таких отвратительных, как эти. Нам попались так называемые мухоловки - синантропный, как и костянка, вид комнатной многоножки, исключающий по месту жительства наличие тараканов (тут чаще всего одно из двух, хотя у бабушки Вали, - моей второй бабушки по отцу - помниться, водилось и то, и другое, да только из разных клоак выползало). Обитали они у нас в вентиляции, из которой выбирались время от времени в поисках съестного, отбирая корм у пауков (а то и съедая их, если умели добраться, что в общем-то неудивительно, так как бегают мухоловки очень быстро, некоторым паукам еще и фору дать могут в вопросе скорости, впрочем, зачем бы это им понадобилось?). Пауков же мать моя и отец почитали в некотором смысле священными животными, как какие-нибудь язычники, и старались по возможности не трогать, а если и трогать, то не убивать, но выпускать в другое место.