Дерево-людоед с Темного холма - страница 4
Меня обычно не называли по фамилии «Исиока». К осени 1984 года я написал только две книги о работе Митараи, но даже его имя было куда известнее моего. Честно говоря, и теперь по фамилии меня мало кто зовет, разве что мои редакторы да собеседники помладше.
Кроме того, я никак не ожидал телефонного звонка. Что-то в этом женском голосе показалось мне странным, и я взволнованно задрожал.
– Верно, – ответил я неуверенно.
– Вы – Кадзуми Исиока? – спросила женщина.
– Это я.
Стоило мне ответить, как голос продолжил:
– Я – ваша преданная поклонница. Хотела бы узнать, можем ли мы как-нибудь встретиться за чашкой чая…
Ее слова меня осчастливили.
– Что ж, премного благодарен. У меня сейчас довольно много работы с книгами – заказы на иллюстрации, которые нужно закончить на этой неделе, – но, возможно, на следующей неделе мы могли бы…
В 1984 году я еще занимался иллюстрацией.
– А мы не могли бы увидеться раньше? Мне неловко вас торопить…
– Что ж, тогда в воскресенье…
– А пораньше?
– …в субботу…
– …раньше?
– …в пятницу?
– Как насчет завтра? Мне очень неловко просить, но я как раз свободна завтра…
– Нет, не стоит… Завтра? Ну хорошо.
– Простите, пожалуйста! А в котором часу?
– Когда вам будет удобно?
Я был крайне взволнован предстоящей встречей с незнакомой женщиной.
– Я встречусь с вами в любое время.
Ее голос звучал спокойно, но настойчиво.
– А где вы живете?
– В Исэдзаки-тё.
– Исэдзаки-тё? Это же совсем рядом!
– Да, поэтому я читаю все ваши книги. И иллюстрации тоже люблю…
– Благодарю. Тогда как насчет пяти часов вечера? Я прогуляюсь до Исэдзаки-тё.
– Простите, но можно в три часа?
– В три? Что ж… Наверное, да, могу. Куда мне подойти в три часа?
– Господин Исиока, вы женаты?
– Женат? Нет.
– А дети?
– Нет.
Затем мы поговорили о зодиаке и прогнозах. Митараи немного обучил меня разным способам толкования гороскопов, поэтому по опыту я знал, что женщина, вероятно, будет рада поговорить о любом гадании.
Она оказалась Скорпионом, и, сперва запутавшись в годе рождения, призналась, что родилась в конце 1951 года. Я повесил трубку в приподнятом настроении. Отправился на кухню, чтобы заварить чай, как будто желая налить и ей чашку. Впервые с самого моего рождения мне позвонила поклонница моих книг, моя поклонница!
– Кто звонил? – спросил меня вытиравший посуду Митараи, когда я уже собирался ставить чайник на огонь.
– Читательница. Призналась, что она – моя поклонница и хотела бы встретиться, – ответил я, будто пропев себе под нос.
Митараи вытер руки и переспросил:
– Хотела бы встретиться?
Полчаса спустя он, совсем как англичанин, держа блюдце в левой руке и поднося чашку к губам правой, уточнил:
– Значит, завтра?
Я подтвердил и пересказал ему недавний телефонный разговор.
Митараи поставил чайную чашку на стол и облокотился на спинку кресла. Он холодно смотрел на меня, нахмурившись и приподняв правую бровь. Его губы исказились в усмешке, правый уголок рта пополз вверх.
Такое выражение лица я видел только у Митараи – всякий раз, когда он искренне считал собеседника идиотом.
– Опыт – лучший учитель[3]. Поэтому, Исиока-кун, сейчас я, пожалуй, промолчу.
Произнеся лишь это, он принялся обсуждать со мной недостатки системы здравоохранения – тему, волновавшую нас обоих. Хотя, признаюсь, я его не особенно слушал.
На следующий день я отправился к назначенному времени в кофейню в Исэдзаки-тё, на встречу с позвонившей мне женщиной. Обнаружив, что она еще не пришла, решил подождать ее, достав принесенный с собой журнал. Был ветреный и холодный вторник. Сквозь окно кафе я мог наблюдать за людьми, идущими по каменному тротуару у торгового центра Исэдзаки: их теплая одежда с длинными рукавами была наглухо застегнута, но они, похоже, все равно мерзли.
После двадцати минут ожидания я решил несколько раз обойти небольшой торговый центр. Женщина упомянула, что видела мое лицо на обложке книги и сможет узнать меня, придя на встречу.
– Простите, Исиока-сэнсэй[4]? – спустя полчаса ожидания раздался надо мной женский голос, и я поднял глаза от журнала. Передо мной стояла симпатичная пухленькая молодая женщина.
Я поспешно поднялся, а она коротко поклонилась мне и села напротив.