Деревянное солнышко - страница 20
Обрадованные, захохотали местные девчонки и шефы.
— Космонавт! — крикнул кто-то. — А ну еще, теткин сын!
Чижик помогла Павлуне подняться, не глядя сунула в руку слетевшую шляпу, Павлуня машинально надел ее и побрел к шассику.
В сторожке затрещал будильник, и Бабкин проснулся. Он вышел на край поля и увидел странно ковыляющий по дороге шассик. Машина остановилась возле сарайчика, на землю мешком сполз Павлуня. Он был бледнее, чем всегда, и носастее обычного.
— Что с тобой, Пашка?
Братец заглянул в глаза Бабкина, услыхал его встревоженный голос, и ему до смерти захотелось пожаловаться.
— Да-а, — плаксиво протянул Павлуня. — Там — Чижик и этот, механик. Стоят и за ручки ухватились... как ма-аленькие.
Павлуня замолчал: в глазах Бабкина промелькнула какая-то суетливость.
— За ручки? — тихо спросил он.
И Павлуня вдруг ясно понял, что оба они страдают одной окаянной болезнью, от которой нет на земле лекарства. Ему стало почему-то немного полегче, словно Бабкин взвалил на себя часть нелегкого груза.
— Ладно, — пробормотал Павлуня, поднимаясь и отряхиваясь. — Теперь твоя очередь.
Павлуня побрел к домику-сарайчику, а Бабкин поспешно взобрался на шассик, помчался в сторону хранилища.
Здесь было пусто, остались только корзинки да прелые запахи. Заводские шефы, закончив работу, шли к понтонному мосту, совхозные девчонки, хоть им и не по пути, тоже тащились вместе с ними к переправе.
За хранилищем послышался смех. Бабкин, так же деревянно, как и Павлуня, пошел на него.
Солнце садилось, от стены падала густая тень. В тени было не так совестно, поэтому Чижик уже не отдергивала руку.
— Корзинки убрать нужно, — вспугивая их, сказал Бабкин.
— Ну и убери, — насмешливо отвечала Чижик.
— Во-во! — подхватил механик. — Убери, теткин племянник!
Бабкин молча схватил его за шиворот, раздался треск материи, механик побледнел.
— Да нет же! — с досадой сказала девушка, с трудом отводя от механика закостеневшую руку Бабкина. — Не надо!
— Надо! — нагнул голову Бабкин. — Пашка по тебе сохнет. Следом ходит.
— Ну и пусть ходит! — в запальчивости выкрикнула девушка. — Ничего он не вы́ходит! Понял?
Бабкин засопел. В эту самую минуту механик, видно со страху, залепил ему совершенно неожиданно такого леща, что Бабкин едва устоял на ногах.
— Гриша! — испуганно вскрикнула девушка, и этот испуг окончательно добил Бабкина.
— Вот как получается, — пробормотал он, не повышая голоса и не глядя на механика. — Лупят Мишу, а страх за Гришу!
Бледная Чижик благодарно улыбнулась ему. Механик за ее спиной выкрикивал:
— Понял, да? Понял?! Еще полезешь — хуже будет!
— Понял он, все понял, — успокаивала его Чижик. Она быстро вывела механика на дорогу. — Иди домой, поздно.
Механик, часто оглядываясь, припустился догонять своих. Девушка посмотрела на Бабкина.
— До свидания, — сказала она тихо и, чуть помедлив, добавила: — Спасибо тебе.
«Эх, ты, не видишь!» — вздохнул про себя Бабкин, но виду не подал, только слегка улыбнулся сверху.
— Хочешь, подвезу? — спросил он.
— Нет, пожалуй, — ответила девушка. — Я уж так добегу.
Она мягко покатилась к совхозу. Бабкин, проводив ее глазами, поехал к себе. Он ни разу не посмотрел в ту сторону, где возле моста одиноко маячила черная фигура механика. Тот издали оборонял Татьяну от Бабкина.
В этот вечер Павлуня долго сидел на скамеечке возле своего дома. Давно погасли окна в совхозе. Из ночной смены пришла тетка. Она наклонилась над сыном и удивленно спросила:
— Господи! Уж не провожался ли?!
— А что, разве нельзя? — прошептал горестный Павлуня.
Тетка хмыкнула, села рядышком и толкнула его могучим локтем под тонкое ребро:
— Чья девка-то?
— Чижик, — вздохнул Павлуня.
Тетка заколыхалась. Потом, вытирая глаза, протянула:
— Вы-ыбрал то-олстую... Да куда тебе такая!
— Не выбирал я, — строго ответил Павлуня. — Разве ее выбирают? Она нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь...
Тетка хохотала долго, со вкусом, на всю тихую улицу. Павлуня печально смотрел в ее широкий рот...
Когда Бабкин ввалился во двор к Лешачихе, она уже ждала его. Стол был накрыт под яблоней. Но Бабкин не пошел к столу, а сел посреди двора на колоду. Жучка радостно повизгивала у пыльного сапога. Лешачиха повела глазищами.