Деревянный самовар - страница 16

– Худо тебе здесь живется, Володя, да? – амикошонски задал вопрос Смирнов.

– Мы с вами на брудершафт не пили, Александр Иванович, – холодно напомнил прокурор.

– Вечерком заходи – выпьем, – пообещал Смирнов. – Ты мне понравился…

– А я еще не разобрался в своем отношении к вам.

– Тогда разбирайся, а я пойду.

– К Георгию Федотовичу? – поинтересовался Владимир Владимирович.

– К Матильде. Сто пятьдесят принять с устатку.

Смирнов, загребая резиновыми сапогами тяжелую дорожную пыль, вразвалку шагал к закусочной горке. Владимир Владимирович смотрел ему в спину.

Клуб любознательных, увидя входившего в закусочную Смирнова, мгновенно притих. Весело оглядев всю компанию, Смирнов еще веселей заявил:

– Вот и хорошо, что все в сборе! Сейчас вы подробно мне все и расскажете!

Гром среди ясного неба! Компашка оцепенела. Наконец, один, самый решительный и сообразительный, встал из-за стола, надел кепку и, стараясь не смотреть на Смирнова, сделал заявление:

– Некогда нам. Нам сейчас на смену, – и зашагал к дверям, на ходу отдавая приказ: – Пошли, ребята.

Осторожно обходя еще стоявшего у дверей Смирнова, ребята по одному покидали заведение. Все покинули.

– На смену им! – презрительно заметила Матильда от стойки. – Вам налить, Александр Иванович?

– Сто пятьдесят, – указал дозу Смирнов и вдруг удивился: – Откуда мое имя-отчество знаешь?

– Ваши вас вчера называли. Я запомнила. – Она тщательно отмерила положенные сто пятьдесят, перелила их из мензурки в гладкий стакан, поинтересовалась: – Закусывать чем будете?

– А черт его знает. Дай кусок черняшки.

Она положила ломоть черного хлеба сверху на стакан. Он взял стакан, прошел к столику у окна, уселся и попросил:

– Посиди со мной, Матильда.

Она без слов вышла из-за стойки и уселась рядом, объяснив:

– Народу никакого. Можно и посидеть. Вы их специально распугали?

– Ага, – признался Смирнов, споловинил полторашку, нюхнул, потом пожевал хлебушек. Отметил: – Хлеб-то какой духовитый.

– Здесь в хлебопекарне пекарь – немец, – открыла секрет высокого качества хлеба Матильда.

Смирнов быстро глянул на нее, еще чуть пожевал и спросил:

– Твой муж, что ли?

– Зачем – муж? Двоюродный брат.

– А если бы русский пек? Хлеб навозом отдавал?

– Смотря какой русский.

– А немец – любой – только хороший хлеб печет?

– Может быть, он очень хороший спечь не сможет, но плохой никогда не спечет.

– Может, ты и права, – согласился с Матильдой Смирнов, допил до дна.

– Вы сейчас со мной о Власове говорить будете, – догадалась Матильда.

– Именно, догадливая ты моя голубка! – обрадовался Смирнов.

– Тогда я закусочную закрою. – Матильда прошла за стойку во внутреннее помещение и вынесла оттуда аккуратно исполненное на фанерке с веревочкой сообщение «Санитарный час». Прикрепила фанерку к наружной ручке двери заведения, а дверь закрыла на ключ. Вернулась на свое место и спросила: – А что о нем беспокоиться? Сдох, ну и сдох.

– Он не сдох. Его убили, – поправил Смирнов.

– Все равно. Перестал поганить землю, и слава Богу.

– Значит, убийцу оправдываешь?

– Нет! – спохватилась Матильда. – Убивать нельзя!

– А его убили. Кто его убил, Матильда?

– Не знаю, – серьезно подумав, ответила Матильда. – Издевался он главным образом над политиками, а уголовников не трогал. Но политики, из тех, кто здесь осел, не убивали его, я думаю. А уголовникам убивать его не за что. Не знаю.

– Ты сидела, Матильда? – вдруг спросил Смирнов.

– Мы – мама, сестра и я – на поселении были. А папа сидел.

– У него? У Власова?

– Да. В том лагере, где он в охране служил.

– На шее у трупа был ошейник. Ты видела его?

– Да, я заметила.

– Почему – не знаешь?

– У него в лагере пес был, большая и злая-злая овчарка. Он с ней всегда ходил. Иногда отпускал, чтобы нарушителей режима погрызла. Не до смерти. Смеялся очень, глядя, как она грызет. Из-за этой овчарки он вторую кличку получил – «Две собаки».

– Лучше, чем «Крыса», – отметил Смирнов. – А как его служба кончилась?

– Восемь… нет, девять лет тому назад, – поправилась она, – лагерь этот закрыли. Насовсем.

– Отец-то твой жив?

– Жив. Он в Омской области директором совхоза работает.

– Далековато. А ты что же здесь осталась?