Дерзай, дщерь! - страница 3
бездумно принятых представлений.
В Лициниево гонение явилось хитроумное постановление, согласно которому мужчины и женщины не могли присутствовать вместе на богослужениях, женщинам запрещалось посещать молитвенные собрания и учиться у епископов. А. Гарнак разъяснял истинный мотив этого всеми осмеянного запрета: император видел силу христианства в женщинах [10]: они численно преобладали в храме, как и в последующие времена до сего дня, составляя не менее трех четвертей присутствующих [11]. «Если бы сейчас все женщины ушли из Церкви, то Церковь не могла бы существовать, ибо мужчины, выполняющие высокое пастырское служение, занимающие высокие иерархические посты, стали малочисленны и, просто говоря, материально для них было бы невозможно удерживать Церковь» [12].
Из-за нехватки мужских кадров даже у консервативных старообрядцев женщины заняли, вопреки распространенному мнению, не такое уж приниженное положение: обладая более высокой грамотностью, они с начала раскола становились «наставницами», «книжницами», «начетчицами», активно участвовали в полемике с синодальной Церковью, заведовали «вопросами веры» и стали основательницами нескольких согласий. В наши дни некоторыми общинами руководят старушки-«духовницы», они крестят, провожают покойных, ведут службу, исповедуют и отпускают грехи [13]. Но это у беспоповцев, а в Белокриницкой церкви женщины, хоть их и большинство, обязаны ютиться у западных дверей, впереди же стоят полные великого достоинства немногочисленные бородачи в косоворотках и смазных сапогах, ощущающие себя столпами и хранителями древлеправославныя веры.
Христианство не дает повода к возношению одной половины человечества над другой; преподобный Максим Исповедник пишет: «Велико и почти неисчислимо число мужей, жен и детей, которые разнятся и сильно отличаются друг от друга родом и видом, национальностью и языком, образом жизни и возрастом, умонастроением и искусством, обычаями, нравами и навыками, знаниями и положением в обществе, а также судьбами, характерами и душевными свойствами; оказываясь же в Церкви, они возрождаются и воссозидаются Духом; Она дарует и сообщает всем в равной мере единый божественный образ и наименование – то есть быть и называться Христовыми» [14].
Часть I.
Зачем Вирсавия красна лицем была!
Я спрашиваю: неужели ты, безумная, рада
Тысячелетьями глотать обиды и раздавать награды?
Ольга Седакова.
Кажется, прошли времена, когда женской психологией занимались преимущественно мужчины, когда доминировали андроцентристские взгляды, т.е. нормативом считалась особь мужского пола, а критерии, по которым человечество издревле оценивало свою «прекрасную половину», исходили из соответствия или несоответствия заданному стандарту и отражали вкусы законодателей.
Живучая идея, что женщина это неполучившийся, ущербный мужчина, принадлежит Аристотелю; впоследствии с ним, хоть и не до конца, соглашался Фома Аквинский, объяснявший рождение людей «с большим содержанием воды», т.е. женщин, влиянием влажных южных ветров и ливней. Развратные афиняне сожалели, что нельзя иметь детей, обходясь без женщин. Руссо утверждал, что женщина ни на миг не способна почувствовать себя независимой, она существует с единственной целью нравиться и быть полезной мужчинам, она нуждается в руководстве, внушающем страх и развивающем покорность; тогда выявляются ее естественные прелести и она становится кокеткой-рабыней, соблазнительной и желанной для мужчины, вздумавшего ненадолго отвлечься от серьезных дел [15].
Шопенгауэр, не ладивший с матерью, распространил ее черты на всех женщин и обличал их несправедливость, обусловленную «недостатком разумности и сообразительности; они, как слабейшие существа, одарены от природы не силой, а хитростью: отсюда их инстинктивная хитрость и непреодолимая наклонность ко лжи». Он приписывал «номеру второму человеческого рода» ну просто все возможные пороки: слабый разум, духовную близорукость, легкомыслие, обезьянство, хитрость, недостаток сообразительности, притворство, и даже манию воровать в магазинах [16]!
Мужчины придумали немало образов, отражающих неодолимое влечение к женщине и одновременно болезненное опасение встретить в ней свою погибель: Лорелея, сирены, валькирии, парки, эринии, Цирцея, Кармен, русалки; чрезвычайно яркое воплощение мужских страхов – «Она» в повести Хаггарда, «та, которой подвластно всё», прекрасная, неистовая и беспощадная. Еву обвиняли в изгнании из рая, Елену в Троянской войне, Клеопатру в крушении Рима, а женщин Спарты в упадке государства, поскольку, пользуясь правами на приданое и наследство, они обладали излишней свободой и властью. Древнегреческий поэт и драматург Гесиод усматривал хитрость и коварство женщин в том, что они, намеренно став в подчиненное положение, заставили кормить себя и приобрели множество выгод и даже господство.